Тайна, которая в Вас самих

У него восковое лицо, нос заострился.

- Фоменко, потерпи. Степаныч, потерпи до ночи, ночью уйдем к своим.

- Пить, пить...

- Потерпи, где же я тебе возьму воды... Степаныч. Терпи, Андрей Степаныч, милый. Нам бы до темноты продержаться, а там доползем к своим, там помогут. Держись. Ничего, живы будем, не помрем, как говорил мой профессор. Еще пово­юем, Степаныч. Эх, и заснуть бы сейчас.

Тошнота, голова болит, тяжесть в левом глазу, он отек, из-под повязки сочится кровь. Пить тоже хочется.

- Хоть бы тут какой ручей что ли, мы бы с тобой попили.

Лезу в карман, там грязный платок. Повязка на глаза сползает.

То в теле, сижу привалившись, то вижу сверху: лежим оба без сознания. Кажется, что в одной и той же позе. Степаныч слева от меня. У меня белая повязка на голове, гимнастерка промокла от крови, руки раскинуты. Сыро. Теплый день. Ста­новится жарко.

- Жарко. Пить...

- Ты весь горишь. Тебе нельзя пить, терпи. Что же мне с тобой делать-то? Только ждать вечера. А там переползем к своим... поползем. Худо-бедно, доберемся. Потихонечку. Тут недолго осталось. Через поле переползем, а за тем леском нас будут ждать. Там уж нас будут встречать. Скорей бы... Скорей бы вечер.

Голова тяжелая, язык еле ворочается. В ушах звенит.

- Я не доживу, Петро.

- Не говори глупости, доживешь. Немного осталось. Вон уже солнце клонится к закату. Немного осталось, потерпи, друг. Нам бы только ночи дождаться, а там к своим, тут совсем недалече.

Его жалко, аж сердце жмет. Жалко Степаныча, хороший мужик. С самого начала войны ни одной царапины, а тут угораздило. Как глупо, обидно, ужасно обидно. Надо было у самого дома ждать. Думали, что он пойдет к овину ссать. Как глу­по. Ну так глупо вляпаться.

Фоменко давно молчит. Такое впечатление, что он уже зелененький.

- Фоменко, ты жив? Друг, ответь. Друг, подожди, не уходи.

Может, уже и умер. Он меня не слышит. Боюсь, что он уже мертв. Почти ничего не соображаю. Теряю сознание. Не могу до него доползти. Надеюсь, что мы уйдем. Надеюсь, что дотащу. Ночью... Не могу вспомнить, как его зовут. Брежу, образы, отрывки мыслей... Он из Гатчины... По-моему, он из Гатчины. Ее уже освободили. Освобождаем нашу землю. Скоро граница. Нам остался последний рывок. Задания мы не выполнили, "язы­ка" взять не смогли. Как же я это доложу товарищу полковнику? Это было так необходимо. Готовится боль­шое наступление. Готовится танковый прорыв. Чуйков... Как же я до­ложу? ТТ, последний патрон. Нельзя сдаваться. Хотя бы они нас не нашли. Продержаться до темноты, ночью уйдем.