Тайна, которая в Вас самих

- Нам надо убираться отсюда быстро.

Бежим в лес, откуда пришли. Оба ранены. Как глупо, как обидно.

- Давай глубже в лес. Надо возвращаться.

Лес. Ночь. Залаяла собака. Суета за спиной. Отстреливаемся. Оторвались. Затихло. У меня голова тяжелая. Здесь можно помочь друг другу. В карманах есть бинты, марля.

- Подожди, Петро, давай голову перевяжу.

Он мне бинтует голову.

- Голову я тебе перевязал. Рана не глубокая. Ты можешь идт­и? Держись, Петро.

Бинтует плечо. На плечо маловато бинта. Подстелил марли, сверху пук травы, сверху забинтовывает.

- Бинта бы надо больше. Перевяжи теперь меня. Мне разворотили живот. Нам надо идти дальше, мы недалеко ушли.

У Фоменко ранение посерьезней, попало в живот, но может двигаться. Самочувствие неплохое. Я его перебинтовываю, крови немного. Он начал бледнеть. Опасно, наверное, внутреннее кровотечение.

Утро раннее. Мы в глубокой лощинке, заросшей кустарником. Обнаженные корни берез. До места встречи, где нас ждут в шесть утра, мы не добрались. Устраиваемся здесь. Лес не очень глубокий, светлый. Небольшие березки по овражку, кустарничек. Место не очень лесистое. Недотянули до дальнего леса. Мы здесь проведем день, а ночью проберемся к своим. Ночью мы можем вернуться, нам бы этот день продержаться. Мы оба периодически начинаем терять сознание.

Я в отключке. ТТ в левой руке. Покончить с собой есть приказ. У нас приказ - не сдаваться в плен. Последнюю пулю - для себя. Но всегда есть надежда, дождемся темноты. Еще есть надежда... Последний выстрел в себя сделать очень трудно, ка­жется, что всегда есть надежда. Человек надеется до последнего. Свои же рядом, мы недалеко от своих. Но хотя по-нас­то­я­щему понимаю: надежды нет, что за нами придут, мы же в раз­ведке. Никто не пойдет искать. Но все равно есть надежда, что до вечера отлежимся и вернемся. Бесчеловечный приказ - себя убить, всегда существует "а вдруг... ". Нельзя заставлять человека себя убивать. Всегда есть надежда. Должна быть надежда. Нельзя отнимать надежду. Надо бороться за жизнь до последнего. Последнюю пулю надо оставлять не себе, а врагу.

Фоменко без сознания, мне его не дотащить, сам ослаб, нет сил. Он зелененький, свернулся калачиком, скрючился. Он мне в отцы годится. Мне его жалко, как ребенка.

Отсидеться бы до ночи. Сейчас не пройдем, уже светло. Так по-глупому попасться... Так неаккуратно сработать. Обидно. Столько воюю.

Периодически теряю сознание. Прихожу в себя. Состояние оглушенности, еле ворочается язык, все в тумане.

- Петро, меня сильно тошнит. Живот болит. Пить.