Риндзай. Мастер иррационального

Кандалы пришлось разбивать. Революционеры по­ражались выносливости бывших заключенных. Не­которые из них провели в тюрьме сорок лет, другие пятьдесят лет. Был даже человек, который просидел в тюрьме семьдесят лет. И этот человек сказал: «Мои глаза уже не могут выносить дневного света. Мы жили в темных камерах. За семьдесят лет мир, вероятно, сильно изменился. Наши друзья и жены умерли. Дети, должно быть, не узнают нас.

Здесь, в тюрьме, удобно — еду приносят. Еда гнилая, но зато не нужно искать работу. Мы привыкли к своим камерам и боимся даже подумать об иной жизни». Од­нако революционеры есть революционеры — упрямые люди. Они разбили кандалы арестантов и заставили их покинуть тюрьму. К вечеру все заключенные вер­нулись в камеры.

Это очень важная вещь — куда более важная, чем Французская революция. Заключенные умоляли ре­волюционеров: «Не заставляйте нас уходить отсюда. Для нас не существует внешнего мира. Нас отделяет от него целая пропасть — мы счастливы здесь». Некото­рые жаловались: «Мы не можем спать без цепей». Цепи заменили им плюшевых медвежат.

Подобную же ситуацию мы видим везде — ваши цепи заменяют вам плюшевых медвежат. В аэропор­тах, на железнодорожных вокзалах (какими бы они ни были грязными, вонючими и итальянскими) — везде можно увидеть детей в обнимку с плюшевыми медве­жатами. С плюшевым медвежонком так трудно рас­статься, без него так трудно уснуть, он такой мягкий... Мы привыкаем к веревкам.

Риндзай говорит: «Если в его появлении не будет ни­чего особенного, он окажется таким, словно он сам себя связал веревкой».

Только тот, кто способен явиться будто ревущий лев — сам по себе, не как часть толпы, не как христиа­нин, или индус, или буддист, может оказаться достой­ным человеком.

Такое достоинство ни с чем не сравнимо. Оно — безотносительно. Собственная природа человека рас­цветает в полную силу. Человек отбросил прочь преж­ние оковы.

Встретив человека без цепей, не связанного условностя­ми, ты тут же чувствуешь, что он отличается от тебя. Его свобода ощутима, тебе приходится признать, что по срав­нению с ним ты раб. В чем ты только не раб? Твое рабство многомерно. И все-таки ты продолжаешь жить в рабстве, потому что все остальные живут точно так же. Вероятно, ты думаешь, что это единственный способ жизни.

На самом деле это вообще не жизнь. Это — способ потерять жизнь. Тот, кто не реализовывает свой потен­циал, — не живет, а шагает от колыбели к могиле.

Я слышал о человеке, который после смерти понял: «Боже мой! Ведь я был живым!»