На стороне ребенка

В первом лицее дети были относительно подготовлены к беседе с нами; они поняли, что мы приехали задавать им вопросы. Во втором лицее администрация напустила туману. У директора явно не было контакта с учениками. Нашу беседу он назначил на так называемый «День профессий» — день, на который были приглашены родители учеников для того, чтобы рассказать детям о своих про­фессиях. И нас приняли за родителей, которым нужна аудитория. На дверях классов было написано: «инженер», «страховой агент» и т.д., словом, разные профессии, и в классах по большей части никого не было, кроме одного-двух одиноко ожидавших родителей. Ни один ребенок не желал встретиться с ними и поговорить об их профессии. Детям сказали, что это только для тех, кто хочет. На самом деле, как мы поняли, профессиональная жизнь не является предметом их желаний. Ну, а мы, как решили ученики, представляем психологов», которые пришли рассказать им о своей работе. А ведь речь-то шла об опросе, в ходе которого их опыт мог оказаться

319

полезным для других детей! Итак, они были к этому совершенно не готовы.

На вопрос, заданный нами ученикам: «Говорили ли вам в курсе «Обучение обязанностям гражданина» о законодательстве по семье и браку, в частности, о законах, касающихся бракоразводных дел?», мы получили ответ: «Никогда». Кроме того, все эти дети сказали, что о своем положении — положении детей, у которых родители в разводе, — они никогда ни с кем из школьных товарищей не говорили, и ни с кем из преподавателей — тоже. В наше время было совсем не так; когда мы учились — моя коллега в лицее Виктора Дюрюи, я — в старших классах лицея Мольера, — мы говорили с нашими преподавателями. На это дети нам возразили, что не могут говорить с преподавателями, потому что это не пон­равится остальным ученикам, да и самим преподавателям тоже, так что они предпочитают ни с кем не обсуждать свою личную жизнь.

«Но разве на уроках французской литературы вы не изучаете романов, в которых речь идет о страстях, о любви, которая проходит, и потом от этого страдают дети?» Никогда. Им никогда не, приходилось рассуждать на подобные темы — ни на уроках литературы, ни на уроках гражданского воспитания. Что уж говорить о прочих?

Мне кажется, что даже в курсе истории, в курсе юриспруденции тоже надо уделять внимание истории детей и законам, имеющим отношение к семье. Дети могут заинтересоваться всем этим — в сущности, заинтересоваться самими собой. Но взрослые упорно при­держиваются теорий и абстракций. Они никогда не привлекают вни­мание детей к тому, что касается непосредственно их, сегодняшних. Они предпочитают рассуждать с детьми об их будущем — но при этом предлагать им готовые образцы, а не говорить о самих детях. Никто не говорит с детьми об их становлении; никто не говорит им, с чем они столкнутся на этом мостике, таком длинном мостике отроческого опыта, который приведет их к взрослости. А значит, для того, чтобы благополучно перебраться на другую сторону, нужно 3 наблюдать и говорить вместе о том, что происходит на мостике. Однако в лицеях этого и в помине нет. С детьми вообще не разговаривают ни на литературе, ни на истории, ни на гражданском воспитании.