|
Мне в этих условиях работать было и тревожно, и неуютно. Благо, что первое время ко мне и не обращались с серьезными делами. Карелин, заболев, оставил недописанным какой-то сверхважный доклад. Для доработки его была составлена группа сотрудников во главе с заместителем председателя. Через два-три дня по коридорам нашего главка забегали: Свиридов недоволен работой группы. К вечеру тревога усилилась. Я к тому времени уже со многими перезнакомился, имел приятелей, – они доверительно сообщали: – Председатель лютует, все не так и не эдак, а через неделю у него доклад. Заключали: – Капризный, как девица! Если уж делал не Карелин, так всех замучает. За десять минут до конца работы по внутреннему телефону позвонил Свиридов: – Чем занимаетесь? – Да вот... собираюсь домой. – Зайдите на минуту. Шел наверх и думал: хорошо, что не ушел домой раньше времени. Кабинет за золотыми вензелями казался пустым и бесприютным. Ковровая дорожка, как тропа на Голгофу, вела к столу, за которым одиноко и как-то жалко сидел маленький сутуловатый человек с облитой серебром шевелюрой. – Садитесь. Тут вот дело есть... Стал поспешно перебирать листки, на которых значились цифры, сведения, нужные для завершающей части его доклада. В промежутках между объяснениями недовольно, басовитым голосом ворчал: – Все тут ясно, и нужна-то самая малость, а они пишут какие-то безликие, шаблонные фразы. Повторяют газетные передовицы. как попугаи... И когда все объяснил, сказал: – Поняли?.. Все это надо изложить на двух-трех страницах. – Понял. Николай Васильевич, но, боюсь, не совпадут стили. Я не горазд подлаживаться, пишу по-своему. – А так и надо – по-своему. Зачем же вот, как они, – копируют черт знает что. Надоела газетная трескотня, – а они в доклад суют. Я взял папку с бумагами и простился. К тому времени вышел из печати мой роман «Подземный меридиан», – как мне рассказывал Фирсов, Свиридов его читал. – И что сказал? – А ничего не сказал. Он и всегда так: мнение о книгах высказывать не торопится. Мои вот все сборники читал и знает, что Шолохов меня первым поэтом числит, а Свиридов – молчок. – Ты бы потряс его. – Однажды по пьяному делу к горлу подступился: что думаете о стихах? Только и вытряс: «Время найдет тебе место на полке». Такой он, Свиридов. Бирюк!.. – И то сказать: похвали нашего брата – собрания сочинений затребуем. Придя домой, сразу после ужина сел за машинку. Написал окончание доклада. В трех экземплярах, по всем правилам машинописи. Утром принес Свиридову. Он тут же, при мне, прочел. Потом полистал страницы и снова прочел. Спросил: — 55 —
|