|
- Да, это понятно… свобода от озабоченности мнением… - Полная, стопроцентная. Такую можно испытать только при очень удачном стечении обстоятельств при изнасиловании или при максимально открытой влюбленности. Мне повезло. Конечно, сильно повезло, что с их стороны не было ни грубости, ни жестокости, ни далеко идущих планов на мое использование – меня просто хотели выебать и выкинуть, подальше от неприятностей. - И ты не стала запоминать их адрес, чтобы… хотя, вряд ли в этом есть смысл. - Вряд ли, - согласилась она, - особенно если учесть, что я сама осталась с ними жить:) - ??? – у Андрея снова не нашлось слов. - Ага:), - рассмеялась Алинга. – Пятый оставил меня спать с ним, а утром я подумала – а какого черта мне торопиться? Мне понравилось, и почему я должна теперь бежать сломя голову? Я просто взяла книжку, которая у меня была, уселась на мягкие ковры и стала читать. Этот пришел, постоял, посмотрел, и ушел. Те четверо больше в моей комнате не появлялись, а этот приходил и брал меня когда хотел – по два-три раза в сутки. И еду приносил. На третий день мне надоело, и когда он пришел, я сказала «нет», и дала понять, что ухожу. Почему-то я совсем уже не боялась его – вроде сначала стало немного страшно – а вдруг не отпустят! Но я тут же вспомнила себя-ту-которой-тут-нет, и страха не стала, и мне показалось даже… Алинга замялась. - Что? - Показалось, что он сам меня испугался. Пугаться-то ему было нечего, а видно, что испугался. Люди часто пугаются того, чего нет, поэтому для них это привычное состояние, которое не подвергается анализу, превращаясь в чистую, безосновательную мотивацию, у которой нет никакого начала, никакого места, откуда она растет, что делает её, как ни странно, неуязвимой и доминирующей над человеком. - Ты, значит, умеешь пугать, - шутливо произнес Андрей. - Нет, - серьезно ответила она, не поддержав его шутку. – Я пугать не умею, и не пытаюсь. Пугает то, что есть там – там, где меня нет, понимаешь? - Ну… теоретически… да. - Теоретически?... – как-то двусмысленно переспросила она? Это, видимо, означает «ты конечно милая девочка, и я позволю тебе нести всякую чушь». Правильно? Андрей успел перехватить вырывающиеся из него слова отрицания, даже промычал что-то, но закрыл рот и решил подумать. И, подумав, ему ничего не осталось, кроме как согласиться с ней. И он согласился. - Посмотри на меня, - неожиданно попросила его Алинга. - Посмотреть… Андрей взглянул в ее глаза, чертовски красивые, немного раскосые и кажущиеся большими глаза. И не стал ничего уточнять – если надо, сама уточнит, а смотреть на нее так приятно. И вдруг возник страх. Блять, это и вправду был страх. Ничего не изменилось. Ничего, совсем ничего, он мог бы поклясться в этом, да и с его опытом наблюдения за людьми, за их мимикой… НИЧЕГО не изменилось, просто возник страх. Её глаза словно излучали что-то мощное, свежее, первобытное, хотя ничего не изменилось, и возникла сильная влюбленность в неё, близость. Она стала восприниматься самой близкой, как не бывает. И попутно с этим – страх, мощный, глубинный, такой, которому в самом деле хочется подчиниться, может даже немножко завыть на всякий случай… — 77 —
|