Я приветствую в тебе Бога

• Тебе, наверное, тяжело об этом вспоминать. – Настя подошла к Василию и участливо положила руки ему на плечи.
• Тяжело, Настя, и не только это. Полковник продолжил то, что было начато Лилит. Но если она была спонтанна и стихийна, то он действовал совершенно обдуманно, полностью отдавая себе отчет в том, что творит. О-о-очень основательно ломал мою личность. Но тогда все еще не так сильно было заметно. Я продолжал верить в него пуще, чем в Господа Бога, и он оставался для меня эталоном совершенства. Как впрочем, наверное и до сих пор остается таковым для членов его группы и инструкторов. Зачем я это рассказываю тебе?.. Я ведь хотел просто коротко поведать тебе историю своей второй яркой и печальной любви. А эвона в какую литературу заехал.
• Ты ведь никому это не рассказывал?
• Полностью – никому.
• Знаешь, Вась, - нежно, но решительно она развернула его от окна к себе, обняла, прижалась к нему, уткнувшись лицом в его плечо. – Я чувствую, что тебе нужно выговориться и рассказать все. Что бы там ни было, я принимаю тебя таким, как ты есть, Вася.

Сердце Василия дрогнуло. Вот она – настоящая искренность. И как разительно она отличается от той фальши, которую подсовывал под маской откровенности полковник. Хотя почувствовать это можно было только через несколько лет после выхода из Системы. Еще что-то внутри него оттаяло.

• Спасибо тебе, Настюша, – он крепко сжал ее теплые ладошки, – я расскажу. С Зарей-Заряницей мы жили душа в душу. У нас были общие идеалы, общее дело, вовлеченность в захватывающий, щекочущий причастностью к запретной тайне учебный процесс – это только потом до меня дошло, насколько травмирующим он был, сколько боли мы перенесли и подавили в себе. Наши сексуальные отношения были возможно не столь яркими, как с Лилит, но зато глубокими, зрелыми, устойчивыми. Мы почти не ссорились, не изменяли друг другу.
• Сколько вы были вместе?
• Пять лет.
• И у вас не было детей?
• Ты шутишь, Настя? Какие могут быть дети, когда идешь к Просветлению! – последнее слово Василий произнес, по-диаконски окая, многозначительно подняв вверх указующий перст. – Все свое время мы отдавали обучению. А рождение ребенка настолько откинуло бы нас назад, что всякие мечты о погонах инструктора пришлось бы оставить. Мы любили друг друга, и этого было довольно. Это было стойкое чувство, без резких перепадов, как было с Лилит. В нашей группе Заря-Заряница была самой красивой и сексуальной женщиной, и я часто замечал, как Полковник бросает в ее сторону весьма недвусмысленные взгляды, но не придавал этому значения – мало ли что мне могло показаться. Кроме нас в инструкторы метили еще несколько человек. Двое из них впоследствии пропали без вести при загадочных обстоятельствах. Сейчас я не сомневаюсь, что они попытались отступиться в последний момент, осознавая, во что их втянули, и были попросту уничтожены людьми Полковника, возможно даже кем-то из кандидатов в инструктора.
• Почему же тогда остался в живых ты?
• Объясню позже, все по порядку. Выйти из Системы было практически невозможно. Но мне повезло. Хотя… можно ли назвать везением жизнь с полностью искалеченным внутренним миром? Вероятно, хоть я и избежал прямого уничтожения, какую-то программу медленного умирания Полковник в меня заложил, активировав ее при моем уходе. Я сейчас подумал, не этим ли объясняются мои суицидальные настроения и образ жизни самоубийцы.
• Наверняка. – кивнула Настя.
• Что наверняка?
• Наверняка этим объясняется. Чем больше я тебя узнаю, тем больше убеждаюсь, что в тебе очень много жизненности и внутренней силы. Ты зря считаешь себя конченным человеком. Мы еще поборемся!

Василий вздохнул легко – что-то расслабилось в груди. "С какой стати я грежу о самоубийстве? – впервые задумался он. – Кому это надо? Да пошел Полковник нах…, вот еще ему подыгрывать."