Разум человека (том 1)

Следующий момент, проясняющий неполноценность использования когнитивных “схем”, заключается в том, что в нашей непосредственной жизни всегда встречается так много неестественного, что нам остается порой только удивляться, но, тем не менее, мы не перестаем “узнавать” это “неестественное” и не предпринимаем каких-либо попыток, чтобы его устранить.

Почему это происходит? Потому, что таких схем просто не существует. Если бы они существовали на самом деле, то именно тогда все “необычное”, что постоянно нас преследует в жизни, привело бы нас просто к гибели, поскольку оно бы не вписывалось в структуру наших знаний и понятий, жестко задаваемых “схемой”.

Тем не менее, сам экспериментатор подтверждает отсутствие таких схем: в отдельных случаях в эксперименте не происходило “обнаружение” всего необычного. Большие крупные предметы совершенно не замечались. Они не игнорировались, а просто "не замечались". В главе о сенсорных механизмах я уже говорил о явлениях “семантической слепоты” и “семантической глухоты”. В экспериментах Фридман “срабатывал” как раз механизм “семантической слепоты”. По модели “схем” такого не может происходить. Либо “схема” должна сразу модифицироваться (необычность здесь ни при чем), либо всегда должно было происходить полное игнорирование необычных предметов в предъявляемых испытуемому рисунках. Именно это и должно было бы заставить насторожиться экспериментатора: верна ли модель?

На этом можно прекратить рассмотрение существующих моделей организации памяти, предложенных в современной когнитивной психологии, поскольку другие направления современной психологии по существу не дали каких-либо иных.

ГЛАВА 2.3. ЧТО ХРАНИТСЯ В СЕНСОРНОЙ ПАМЯТИ

Теперь можно перейти к анализу свойств, организации и принципов действия памяти с позиций информационно-отражательной модели. Для того чтобы охватить проблему целиком, понять на первом этапе, что хранится в памяти организма, следует привести некоторые данные, воспользовавшись работой А. М. Вейн и Б. И. Каменецкой “Память человека” (М., “Наука”, 1973 г.).

“Где же хранятся следы памяти? Первые попытки выяснить это были направлены на изучение эффектов, возникающих при удалении различных областей коры головного мозга, поскольку функциональное значение корковых структур связывалось со сложными психическими функциями, прежде всего с мыслительными процессами и анализом поступающей информации. Но ни очаговые поражения корковых структур, достаточно часто наблюдаемые в клинической практике, ни многочисленные перерезки и удаления различных корковых зон, проведенные американским ученым Лешли “в погоне за энграммой” (в поисках следа памяти), не приводили к выраженному дефекту памяти. В связи с отрицательными результатами многолетних опытов Лешли пришел к выводу о невозможности точной локализации следов памяти в каких-нибудь изолированных участках коры и о равнозначности в этом отношении всех ее областей” (стр. 29).