Tertium Organum: ключ к загадкам мира

У человека расцвет интеллектуальной силы при­ходится на зрелый возраст, очень часто даже на старость. У животного как раз наоборот. Оно вос­приимчиво только в молодости. К зрелому возрасту его развитие останавливается и к старости, несом­ненно, идет назад.

Логика животного, если мы попытаемся выра­зить ее в формулах подобных формулам Аристоте­ля и Бэкона, будет такова:

Формулу А есть А животное поймет. Оно ска­жет: Я есть Я и т. п. Но формулы А не есть не А оно уже не поймет. Не А — это уже понятие. Жи­вотное скажет так:

Это есть это То есть то Это не то.

Или:

- Этот человек есть этот человек (свой) Тот человек есть тот человек (чужой) Этот человек не тот (чужой — это не свой).

Дальше нам еще придется вернуться к логике животных. Пока нам нужно было только устано­вить, что психология животных очень своеобразна и коренным образом отличается от нашей. И она не только своеобразна, но и очень разнообразна.

Среди известных нам животных, далее среди до­машних животных, психологические различия так велики, что ставят их на совершенно различные плоскости. Мы не замечаем этого и ставим всех в одну рубрику — «животные».

Гусь наступил лапой на арбузную корку, тянет ее носом и не может вытащить, а поднять лапу у него не хватает соображения.

Этo значит, что его психика настолько туманна, что он плохо знает свое собственное тело, плохо отли­чает его от других предметов. Ни с собакой, ни с. кошкой этого произойти уже не может. Свое тело они уже знают прекрасно. Но в отношениях к внешним предметам собака и кошка сильно различаются.

Я наблюдал собаку, «очень умного» сеттера. Ког­да у нее сбивался коврик, на котором она спала, и ей было неловко лежать, она понимала, что неудоб­ство вне ее и что оно заключается в коврике, и именно в положении коврика, — и она хватала его зубами и вертела, и возила туда и сюда, и при этом ворчала, и вздыхала, и стонала, пока кто-нибудь не приходил помочь ей. Но сама расправить коврик она никогда не могла.

У кошки не явилось бы даже подобного вопроса. Кошка хорошо знает свое тело, но все вне себя она принимает как должное. Исправлять внешний мир, приспособлять его для своего удобства кошке никогда не приходит в голову. Поэтому, если бы что-нибудь было не так с ее постелью, кошка сама вертелась бы сотни раз, пока не улеглась бы удоб­но, — или пошла бы и легла в другом месте.

Обезьяна, конечно, легко разостлала бы себе ков­рик.

Вот четыре психологии совершенно различ­ных. И это только один пример. Таких примеров можно набрать сотни. А между тем для нас все это одно животное. Мы смешиваем вместе очень много различного, наши «деления» очень часто неправильны, и это мешает нам разобраться в самих себе.