Tertium Organum: ключ к загадкам мира

Формулы логики, как Аристотеля, так и Бэкона, сами по себе выведены из наблюдения фактов, и ничего другого кроме содержания этих фактов в себе не заключают и заключать не могут. Это не есть законы мышления, а только законы внешнего мира, как он воспринимается нами, или законы нашего отношения к внешнему миру.

Если бы мы могли представить себе «логику» животного, то мы поняли бы его отношение к внеш­нему миру. Наша главная ошибка относительно ду­шевного мира животных заключается в том, что мы приписываем им свою собственную логику. Мы ду­маем, что логика одна, что наша логика есть нечто абсолютное, существующее вне нас и помимо нас. Между тем это только законы отношения нашего специфического «я» к внешнему миру или законы, которые находит во внешнем мире наше специфи­ческое «я». Другое «я» найдет другие законы.

Логика животного будет отличаться от нашей, прежде всего, тем, что она не будет общей. Она бу­дет существовать для каждого случая, для каждого представления отдельно. Общих свойств, классо­вых, родовых и видовых признаков категорий для животного существовать не будет. Каждый предмет будет сам по себе, и все его свойства будут его спе­цифическими свойствами.

Этот дом и тот дом — это совершенно разные предметы для животного, потому что это свой дом, а то чужой. Мы, вообще говоря, узнаем предметы по признакам сходства, животное должно узнавать их по признакам различия. Всякий предмет оно помнит по тому его признаку, который имел для него наиболее эмоциональное значение. В таком виде — то есть с эмоциональными тонами, пред­ставления сохраняются в памяти животного. Легко видеть, что такие представления сохранять в памя­ти гораздо труднее, и поэтому память животного обременена больше нашей, хотя по количеству зна­ний и по количеству того, что сохраняется в памя­ти, оно стоит много ниже нас.

Мы, раз увидев предмет, относим его к известно­му классу, роду и виду, подводим его под то или другое понятие и связываем его в уме с каким-ни­будь «словом», то есть алгебраическим знаком, по­том с другим, определяющим и т. д.

Животное не имеет памяти, у него нет этой ум­ственной алгебры, при помощи которой мы мыслим. Оно должно знать данный предмет и запомнить его со всеми его признаками и особенностями. Ни один забытый признак уже не вернется. Тогда как для нас все признаки подразумеваются в понятии, с ко­торым мы связали этот предмет. И мы можем найти его в памяти по любому его признаку.

Из этого ясно, что память животного отягощена больше нашей и что именно это есть главная при­чина, мешающая умственной эволюции животного. Его ум слишком занят. Ему некогда двигаться впе­ред. Можно остановить умственное развитие ребен­ка, заставляя его заучивать наизусть ряды слов и ряды цифр. В таком положении находится живот­ное. Это и объясняет тот странный факт, что жи­вотное умнее в молодости.