Сиддхартха

Всякий человек благородного звания, всякий ремесленник принадлежал к своему

сословию, находил у таких же, как он, благородных или ремесленников,

убежище, делил их жизнь, говорил их языком. Не было такого брахмана, который

бы не причислял себя к брахманам, не жил в их обществе,-- не было такого

аскета, который не нашел бы прибежища в среде саман. Даже наиболее

уединившийся от людей лесной отшельник не бывает совершенно одинок; и он

имеет общение с подобными ему, и он принадлежит к известному классу,

заменяющему ему родину. Говинда стал мо нахом, и тысячи монахов стали его

братьями; они носили такое же, как он, платье; имели такую же, как он, веру;

говорили таким же, как он, языком. Но он, Сиддхартха, кому он близок? Чью

жизнь будет он разделять? С кем у него общий язык?

Из этого мгновения, когда окружающий мир как бы растаял и отошел от

него, когда он стоял одинокий, как звезда на небе,-- из этого мига душевного

холода и упадка духа Сиддхартха вынырнул с резче выраженным, чем раньше,

крепче сжавшимся Я. Это был последний -- он чувствовал это -- трепет

пробуждения, последняя судорога рождения. Вслед за этим он снова двинулся в

путь и зашагал быстро и нетерпеливо -- но не домой, не к отцу, не к старой

жизни...

Часть вторая.

КАМАЛА

С каждым шагом на своем пути Сиддхартха узнавал что-нибудь новое -- ибо

мир принял теперь в его глазах совсем иной вид, и все в нем очаровывало его

сердце. Он видел, как солнце вставало над покрытыми лесом горами и

опускалось за пальмами отдаленного морского берега. Ночью он видел на небе

стройное движение звезд и серповидный месяц, плывший, как ладья, по синеве

неба. Видел деревья, звезды, животных, облака, радуги, скалы, травы, цветы,

ручьи и реки, видел, как сверкала на кустах утренняя роса, как синели и

белели отдаленные высокие горы. Птицы распевали, пчелы жужжали, ветер

колыхал серебристые рисовые поля. Все это, со всем своим многообразием и