Шаманы, целители, знахари

Хуско, шаманка племени айну, сказала японскому исследователю Элико Онуки-Тирней, что глубинное знание нельзя сформулировать словами и что единственный путь узнать немного о шаманах, это стать шаманом само­му (1973, 16). Вновь возникает парадокс: исследователь в качестве шама­на! Что бы ему пришлось тогда исследовать? Пустоты чистого исследова­ния, стремление к неведению? Полагаю, что наше западное мышление сто­летиями училось выстраиваться по прямой от некоего видимого пункта А к видимому пункту Б в пределах материального мира в сконструированную Эвклидом компактную модель бытия, в механистический универсум Нью­тона, в наивное декартовское утверждение «cogito ergo sum» («я мыслю, следовательно, существую»), в кантовский мир устойчивых пространствен­но-временных констант, в безучастную этику и рабочую мораль Лютера, в марксовское экономическое бытие, определяющее сознание. Но это лишь один из способов обустроиться в этом мире, и, безусловно, не лучший. Ког­да мы, наконец, поймем это? Шаман, напротив, мужественно «выворачива­ет» наше наивное видение мира — этакий духовный сокрушитель всех представлений. Его тайна проста, но способ ее воплощения не свойствен лю­дям, потому что ни у кого не найдется мужества приобщиться к пережива­нию, при котором темнеет день и светлеет ночь. Диоген, как свидетельствует легенда, бродил по площади Афин с фонарем при свете дня, как во тьме, и отвечал вопрошавшим: «Я ищу свет». Мы же, напротив, живем в темной стране и путешествуем по темному царству. У кого же найдется в душе столько столько света, чтобы почувствовать наше лишенное света состоя­ние?.. Первый шаманский парадокс: прогресс, будущее достигаются лишь при прохождении через разные категории ослепления, через страдание. Путь страданий есть одновременно и путь познания, чем значительнее первое, тем глубже второе. Наша западная апология всего, лишенного страда­ния, радостного, приободряющего — это ли не бегство от действительнос­ти? Если бы мы захотели назвать наиболее значительное из наших заблуж­дений, это было бы желание обрести лишенную страдания радость. Но как добиться этого заполненного радостью бытия? Мы думаем, что через саму радость. Шаман же достигает это через страдание. Путь мистика — это путь страдания в мире наших представлений, путь постоянных ограничений, «осаживаний», доказательств истины. Он томится по хаосу, по состоянию, не свойственному людям. Он ищет неограниченного наслаждения, но оно «зажато» пределами нашего мира и умаляет его страдания. Если же он про­ходит через все категории заблуждения, он достигает совершенной стра­ны: радости, знания, уравновешенности, тишины... и заключает договор с природой.