|
Что такое атрибут государственности? Это символ. Но символ должен быть символом чего-то (на то он и символ), т.е. пробуждать в человеке определенные чувства. И все дело в том, какие чувства мы хотим в себе пробудить. Если принять нейтральные символы, за что ратовало меньшинство, то мы все НИЧЕГО не будем испытывать, глядя на герб и флаг, или слушая гимн. Ни герб в виде двуглавого орла, ни трехцветный флаг не вызывают особых разногласий потому, что они нейтральны (или почти нейтральны) для большинства живущих сегодня людей. Кстати, наш русский трехцветный флаг, с которым связано так много в истории нашей страны, стал (увы!) для многих из нас настолько чужим, что некоторые представители и большинства, и меньшинства называют его «три колёр», заменив общеизвестное русское слово «цвет» его иностранным собратом. Почему они это делают? Почему снова, как когда-то, наша речь начала пестреть иностранными, к тому же, иногда искаженными словами? Почему одного из самых богатых языков - русского языка недостаточно, чтобы выразить наши мысли и чувства? Наша страна очень богата и богата не только языком, но мы почему-то совершенно не умеем разумно пользоваться своими богатствами, включая и богатство языка. Мне очень больно слышать, когда наш Российский флаг называют этой смесью из иностранного и русского слов, так как с этим флагом у наших предков связана целая историческая эпоха (также весьма противоречивая). И это эпоха нашей (русской) истории, о которой, к сожалению, мы слишком мало знаем, хотя и приняли этот флаг в качестве одного из наших символов. Тем, кто произносит «три колёр», не стоит ли задуматься о том, как больно было бы это слышать тем, кто, в свое время, шел под этим флагом и на подвиги, и на смерть. Мне также больно слышать, когда некоторые жители России, имеющие российское гражданство, говорят о России «эта» страна. Чаще всего это говорят хорошо обеспеченные (даже богатые) люди, достигшие высокого уровня власти. Мне всегда хочется спросить у них, почему же они продолжают жить в «этой» стране, которая стала для них столь чужой, что они не могут назвать ее «моя страна» или «наша страна». Не лучше ли будет и для них, и для страны, если они уедут в ту страну, которую они смогут назвать своей? Сейчас можно уехать в любую страну, если она, конечно, их примет. Неужели они не понимают, что словом «эта» они оскорбляют свою Родину, свою мать, и, более того, очень больную? Это равносильно тому, когда дети о своей больной матери говорят «эта мать», что звучит как ругательство. На мой взгляд, так могут говорить только те, кто или не понимает страшного смысла того, что говорит, или те, для кого родная мать действительно «эта» мать. Страшно в это поверить, но у многих людей, стоявших в последние годы у власти, скорее всего, действительно нет любви ни к Родине, ни к родителям. Это подтверждается тем, что большинство старшего поколения живет в невыносимо трудных условиях. Именно старшее поколение они презрительно называют тем большинством, которому нужно как можно скорее уйти и из политики (и из жизни), чтобы освободить дорогу только что родившемуся меньшинству, которому, якобы, принадлежит будущее. И это они называют борьбой за примирение и согласие! Может быть, им следует спросить самих себя, откуда они-то появились на свет, и на кем созданные богатства сейчас так хорошо живут. — 351 —
|