|
…Внезапно болтовня стихла. Треснул уголёк. Весельчаки-студенты замерли, застыли, как внезапно выключенные куклы-автоматы. - Маэстро, плесни-ка мне чайку… горячего чайку… - И давно ты здесь, Петрович? Я налил ему кружку и вытянул через ограду ещё одно пластиковое кресло. Миша сел. - Да минут пять. – Он хлебнул чая… Опять хлебнул… Ухватил из кулька конфету… - Принеси, пожалуйста, ещё три кресла. - Зачем? - Для них. Небось, всю ночь шлындрают. Я принёс ещё три кресла. Подложил дров в мангал. Черноярцев, мягко взяв за плечи, усадил студентов, руки их аккуратно сложив на коленях; во время данной процедуры мои суматошные гости даже не шелохнулись. Сел в кресло и сам. Закрыл глаза. - Маэстро, расскажи им сказку. - Да какую там сказку… Смутно мне, Миша, тяжело… Каждый день тяжело… - Знаю. Ты захлебнулся своим бедованием и – гаснешь. Так ведь и совсем погаснуть можно! - А может – уже…? - Нет ещё… Когда будет «уже» я сам вырою тебе могилку и украшу колокольчиками. Ты же – на ПУТИ… Или совсем его не чувствуешь? – оглох, ослеп? А? - Чувствую… но – за дальней далью… сквозь дымку… Что-то мешает мне… - Расскажи им сказку, маэстро. Этим детям нужно помочь. Ты – придумаешь сказку, а я – отправлю их туда. Давай! - Могу ошибиться, Миша, - построить не тот домик, который им сейчас нужен. Да и с чего ты взял, что не вытрясется всё через день-два, сохранится? В суете они, в беспросветной суете… - А я постараюсь. Пока ты будешь рассказывать – они проживут всю свою жизнь, но – там, в твоём рассказе; во всём, - и что там будет, и что возникнет как возможность быть. Из Мишиных рук колыхнулось покрывало; покрывало еле приметной глазу лучистой энергии. Оно накрыло всех троих… обвеяло целиком… запеленало… Я вгляделся в застывшие глаза, - зашагивая внутрь, отыскивая щёлочку-начало… — 96 —
|