Курс лекций МВА, книга 1, лекция 1

Когда вы начнете композировать двойками, составлять их, допустим, так: я беру одну из двоек (рис. 3.34а) и пишу янтру, вторую двойку, чтобы различалось, возьму такую (рис. 3.34б), третью - такую (рис. 3.34в). Появляются, в общем-то, одни и те же системы, и любой математик скажет: беспредметное занятие. Эти системы изоморфны. Что это означает? Это означает, что здесь я написал - (рис. 3.35а), затем запишу другую двойку - (рис. 3.35б), а затем напишу третью двойку - (рис. 3.35в). Теперь вы сообразите, что дело в символах. Я что захочу, то и рисую: треугольники, зайчиков, слоников, кошечек - какая разница. Посмотрите, я не нарушил в а), б), в) ничего. Я сохранил все то же самое, что вы знаете в арифметике + + = +, заменяя только символику. Пожалуйста, элемент, работая сам с собой во взаимодействии, себя сохраняет (* * = *). Есть ему обратный какой-то второй элемент (#). Он производит во взаимодействии этот же самый элемент (*). Он, единичный, взаимодействуя со вторым, его сохраняет (#). Пример, когда те же самые законы в других символах (рис. 3.35).

Если в предыдущем я речь вел и говорил о логике, о философии, о Канте, о Сократе, то с позиции работы коры головного мозга возникает только две системы зеркальных. Если бы математики пошевилили мозгами лучше, то они бы могли написать сколько угодно изоморфных систем. Они бы переплюнули философию и логику таким образом. В каком смысле переплюнули? А дело в том, что философия в этом находит свою меру. Слова как конструкции, элементы, как кирпичи оказались примитивнее математики в том смысле, что порождают только две противоположности, на чем Гегель и останавливается и все остальные философы. В словах, а точнее, в органе речевого аппарата, у человека нет возможности сконструировать и сфантазировать еще одну такую же двойку, иначе бы Гегель заговорил о некоторой совокупности тождественных противоречий. У него же мысли такой не может возникнуть, потому что Гегель оперирует своими кирпичами, т.е. словами. А математику дано было бы, но именно математики скатываются на сброс. Когда математик смотрит на две такие системы (рис. 3.35а,б), он их называет изоморфными. Он практически оставляет только одну систему, а остальные считает лишними.

Я помню, в Сибирском отделении АН СССР делая доклад, написал эти системы. Математики фыркнули: сколько хочешь таких пиши - это не интересно, это скучное занятие. Скучное, действительно, с позиций дхарм. Если они бы осмыслили, что сидят на дхармах фактически, а жизнь диктует содержание, то тогда... то тогда они здесь вам лекции читали бы. Я имею в виду, что вам легче было бы как студентам. Все осваивали бы материал для личного развития и не затрачивали бы много труда на примитивную однотипную математику: арифметику, исчисления, схемы различные физические и не морочили бы голову всякими ускорителями, циклотронами, синхрофазотронами и прочим.
Но здесь есть один интересный момент. Когда мы начинаем вводить некоторые объекты, оказывается, благодаря промежуточным элементам можно совершить согласие. Я вам приведу исторический пример. Он, к сожалению, один, и больше в этом плане не существует в интеллектуальных построениях.
Все тот же самый Гамильтон. Он берет и то, что я нарисовал как расчлененую двойку (рис. 3.36а) по ступеням. Пожалуйста, это вы можете взять в умножении:(Ц-1)2=(i)2 или - = -. Он берет вторую двойку (рис. 3.36б). Затем берет третью двойку (рис. 3.36в).