|
Оно не меньше смерти всего сущего, И оно равно Истине - Этому изречению для каждого существа. Изречению Неизреченного, Блаженного Единства. Ты можешь стать преуспевающим эксплуататором, Неправедно наживающимся, на крови и страданиях. Ты можешь построить дворцы и крепости, Ты можешь сделать множества рабами... Но весь мир - Взор Мой, наблюдающий за тобой. И взор Мой Пронзительнее смерти. И суд неотвратим, Ибо каждый атом - свидетель, А время - исповедь и признание... Поверил ли ты Мне тогда? Нет... Слышишь ли Меня сейчас?... * * * Над уязвимыми лепестками твоей души, твоего сердца, Когда-то, подобно северному сиянию, светилась мечта. Это было нечто, чем еще не была твоя земная душа, Но это было нежное дыхание вечности, исполненное любовью... Которое могло бы стать твоей непоколебимой духовной твердыней. Твоим телом и твоим зрением, твоей пищей и благословением... Да, именно эта - дымка-мечта, Радужное, едва заметное, трепетное озеро Живого Света, Опустившееся на ждущие лепестки твоего существа... Тот экстатический, блаженный аромат Переживания единства с вечностью - И есть единственная реальность Человека. И все, что не ведет к этому, Все, что уводит от этого, - иллюзия. Иллюзия, друг, Даже, если ее не сломать в руках, Даже, если она тяжелей свинца, Даже, если она дороже золота, Даже, если она тверже брони и опаснее клинка, Даже, если наслаждения от нее неописуемы, А боль и страдание невыносимы... Что же ты выбрал в своей судьбе? Невесомое благо? Или тяжкое проклятие внешнего благополучия? Ты знаешь сам... * * * Мир твой рассыпался на тысячи желаний. Он распался на тысячи легких обманов, На тысячи тяжких провинностей И на тысячи поступков, имя которым - смерть. Ты собирался цвести. Ты собирался вечно цвести... * * * Прошло время... И его бесстрастные ветра Расшвыряли лепестки твоей души-мечты. Тьма внешней жизни поглотила твою тихую песню. Ах, как похожа была она На молитву золотых лучей в прозрачном озере... Когда-то янтарь твоей души продолжался теплыми пальцами И тонко касался ритмов пронизывающих и проносящихся времен, И чутко ловил знаки неба, И бережно доносил их до самых малых живых, До самых подошв жизни, И с любовью и терпением, готов был держать на бездной Уставшие души и сердца... Так было оттого, что ты мало знал, Мало проведал, Но много чувствовал, И как же много предощущал!... Ты не был искушен и опытен. В тебе было мало знаний, Но больше человека. И то малое, что ты знал, Легко становилось действием чести. Твое существование было похоже на сиреневый ручей, — 327 —
|