Имагинатор

— Пирожок? С удовольствием, — удивляясь собственной легкомысленности, с которой перешел от страшных переживаний, случившихся со мной в минуту мистической жути к эротическому щекотанию пробуждающегося аппетита, отозвался я.

Она развернула кулечек и потупила очи долу, что мною было воспринято как смущение, порою овладевающее женщиной в тот момент, когда она вступает в сексуальную игру, еще не осознанную, но уже смутно предощущаемую.

Случай же подобным подозрениям с моей стороны соответствовал. Дело в том, что пословица, согласно которой путь женщины к сердцу мужчины лежит через его желудок, несмотря на свою банальность, подразумевает в себе глубину незаурядную. Ведь с еды начинаются первые взаимоотношения матери и ребенка, и акт поглощения пищи сливается с интенсивными потоками сексуальной энергии, которой обмениваются мать и дитя. В подсознании это закрепляется. Когда же проходит время, и мужчина взрослеет, он так или иначе воспроизводит свои ранние переживания при соответствующих условиях, то есть угощающая его особа, невольно ассоциируется с кормящей матерью. Подобные же ассоциации неосознанно возникают и у женщины, предлагающей пищу мужчине. А посему их совместная трапеза обладает несомненным эротическим подтекстом.

Признаться, действия моей соседки смягчили мою тревожность, ибо передаваемый ею мне пирожок являл собой нечто вроде посредника в нашем символическом сексе — обладая совместной пищей, мы обладаем друг другом. Мы совокуплялись у всех на виду, но об этом никто не догадывался.

Не догадывалась и она, хотя прекрасно об этом знала. А я и знал, и догадывался, потому что не раз уже убеждался — если у женщины нет потребности тебя покормить, значит, ты ей неинтересен и наоборот.

В эту минуту она была для меня моей утешительницей, моей возлюбленной, моей любовницей. И сладостные иголочки микроскопических оргазмов, как пузырьки в нарзане, бегали по поверхности моего тела и скапливались в области живота. Чрево мое набухало сладостным теплом. И вожделение гастрономическое перешло в желание эротическое, чего и следовало ожидать. Я взглянул туда, где лежал пакет и увидел пару очаровательных коленок, чуть прижатых друг к другу.

— Какие у вас вкусные пирожки и красивые ноги! — Восхищенно, но и несколько придавленно прошептал я.

— Что? — Серьезные брови ее округло изумились.

— Что вы делаете сегодня вечером? — По всей видимости минуты, когда через меня пропускали смерть, сделали меня более возбудимым и реактивным.

Брови безмолствовали, а красивые губы чуть подрагивали, то ли эмоционально прикусывая друг дружку, то ли дожевывая остатки пирожка. Мне почудилось, что в этот момент она все поняла и готова была разделить и мое понимание. Но тут в зал шумно вошел Сафон Головатых. Разметав пространство размашистой походкой, он погрузился в глубины своего велюрового трона, и осмотрев пристальным оком присутствующих, мягко скомандовал: