|
- Нет. Просто учил. Для удовольствия, - ответил он и отвалился обратно, замолчав. Довольно нетипично… ну замолчал и слава богу. Посматривая на него время от времени боковым зрением, я заметил, что он ничего не делает, что тоже было нетипично для туристов, перманентно умирающих со скуки. Он не листал меню, не читал книгу и не пялился тупо по сторонам, прислушиваясь к разговорам. Он смотрел куда-то неопределенно перед собой, и взгляд при этом был отнюдь не тупой. Он явно о чем-то думал. Даже, я бы сказал, размышлял. Крайне нетипично. В конце концов я, испытывая противоречивые чувства, поймал себя на том, что испытываю любопытство. Это привело к странному раздвоению личности, при котором я стал испытывать раздражение сам на себя, так как мое собственное любопытство поставило под угрозу то самое одиночество и отделенность, которые я так ревностно ценил и хранил. Кроме того, инстинктивно я почувствовал некое сродство с таким человеком, который вот так, в размышлениях, проводит свое время, и мне было неприятно представлять себя со стороны, как бы находящимся теперь на одной доске с теми скучающими пустозвонами, которые только и ищут повода, чтобы прицепиться со своей болтовней. Поэтому я правоверно подавил нарастающие позывы проявить свое любопытство и вновь сосредоточился на своем корейском. Тело приятно ныло после сегодняшнего рекордного захода на Ренджо-пасс: час тридцать пять. Конечно, шел я как беременная корова, но результат для первых дней неплохой. Когда акклиматизация закончится, результаты, конечно, станут несколько иными. Ночью неожиданно наступил акклиматизационный кризис: заснув в десять, я проснулся в одиннадцать, и больше уже спать не мог. Состояние было отвратительным – как будто я внутренним голосом орал непрерывно какую-то абракадабру, и при этом жрал что-то противное. Невозможно было ни лежать, ни дремать, ни учить что-либо. Даже просто читать было затруднительно. Хорошо хоть не болела голова, но в остальном состояние было омерзительным. Я взял корейские карточки, но резкое отвращение возникло при одной мысли об изучении чего-либо. Наконец, я успокоился на книге Дальгрена, в которой он так ярко, безыскусно и честно описал свою сложную историю взаимодействия с культурой, от которой лично я стараюсь держаться подальше. Интересно, когда же россияне сбросят с себя имперское ярмо? С огромным нетерпением буду ждать появления книг о том, как создавалась Республика Кенигсберг, Дальневосточная Демократическая Республика и прочие и прочие. Так, каждые десять минут глядя на часы, я и промучился до утра, когда, наконец, провалился в сон, больше похожий на тревожную киноленту, хаотично разорванную и склеенную. — 4 —
|