|
Для обозначения мужского полового члена я использую термин «хуй». Мне нравится это слово, исконно русское, кстати говоря. Иногда я использую и другие слова, относящиеся к обсценной лексике и тоже, представь себе, исконно русские. Повторяя за понятно кем, я скажу, что матом я не ругаюсь, я иногда им разговариваю. Если когда-либо какой-то издатель на свою голову решит разместить где-то или опубликовать тем или иным образом мои книги, то это можно делать совершенно свободно и бесплатно в некоммерческих проектах, и на обычных основаниях в коммерческих. При этом я заранее согласен с любым количеством и объемом купюр. Главное мое требование состоит в том, чтобы на месте каждой купюры стояла пометка: [вырезано цензурой], и вырезайте после этого сколько хотите. Глава 01. Не знаю, какие ассоциации будут возникать у тебя при слове «Гокио», но у меня это прежде всего «акклиматизация» и «горная болезнь». Я давно уже не хожу так, как раньше: за день доходя от Луклы до Намче, и уже на пятый-шестой день приходя в Гокио с нарастающей головной болью, тошнотой, отвращением к горам в частности и к жизни в целом. Теперь я делаю иначе: две недели минимум я живу в Намче. Читаю книги, учу языки, качаюсь гантелями и делаю радиальные выходы-выбеги до Монка, Доле, а то и дальше по настроению. И уже после этого я прихожу в Гокио и нахожусь там в совершенно нормальном, активном состоянии, и день за днем хожу на Ренджо-пасс, к шестому озеру, на Гокио-ри, ставя рекорды и просто для удовольствия. Сидеть на одном месте здесь хочется меньше, чем в Намче – и очень красивые места, и нет интернета. Но ассоциация с горной болезнью так и закрепилась за этим местом, подкрепляемая наблюдениями за соседями по гестхаузу. Каждые два-три дня их состав полностью меняется, но неизменными остаются их воспаленные выражения глаз, болезненно сонные лица, потерянно-шатающиеся походки и постанывания во время любого движения. Первые несколько дней еще обращаешь на них внимание, а потом перестаешь. Немцы, французы, чехи, русские, поляки, шведы… их приносит и уносит (иногда в горизонтальном положении на вертолете) вместе с их горными болезнями, гидами и портерами, шумным смехом и подавленным молчанием, откашливаниями и высмаркиваниями – несчастные, жизнь которых тут подчинена безжалостным требованиям графиков и непроходящей скуке, которую они тщетно пытаются забить одними и теми же дежурными разговорами. Иногда тот или иной поляк или немец пытается прицепиться ко мне с разговором, видя что я пишу математические формулы или учу иероглифы, но я вежливо отпинываюсь стандартными уклончивыми фразами, и они постепенно отлипают. И ни разу за всё время ко мне не обратилась девушка или женщина. Независимо от национальностей и континентов, женщины всегда и везде знают свое подчиненное место и не смеют проявить инициативу. Только когда им уже далеко за пятьдесят, когда само слово «женщина» применительно к ним приобретает чисто статистический, скажем так, характер, предельно абстрагированный от всего психического, полового и социального, тогда они, наряду с мужчинами их возраста, приобретают непосредственность в общении, которая, впрочем, не менее неприятна, чем их выжженные пустые глаза и мертвый, как у вурдалаков, смех – одно из самых неприятных физиологических проявлений у приходящих сюда людей. — 2 —
|