|
- То есть… [… этот фрагмент запрещен цензурой, полный текст может быть доступен лет через 200…] - У меня такое чувство, что я разговариваю с питекантропом, - не выдержала и рассмеялась она. – Или с психушником. Конечно, [… этот фрагмент запрещен цензурой, полный текст может быть доступен лет через 200…] Ты конечно не можешь принуждать их, хотя детей, выросших на свободе и в атмосфере крайнего культивирования, если не сказать «обожествления» личных свобод, в атмосфере, крайне благоприятной для личностного роста человека… таких детей изнасиловать практически невозможно. - И я столько времени… - Упускал эту возможность? – Снова рассмеялась она. – Теперь ты и вылезать отсюда не будешь, я думаю. И хорошо – тем большему они смогут у тебя поучиться. - И они… [… этот фрагмент запрещен цензурой, полный текст может быть доступен лет через 200…]. - Ты выросла тут, на острове? - Да. Я попала сюда в два года. Первый год ушел на то, чтобы как-то оттаять и привыкнуть к тому, что здесь совсем другая жизнь, другой мир, другие законы, бесконечно отличающиеся от всего того, что я видела там, откуда меня взяли. Я дичилась, обижалась и была очень настороженной. А потом это прошло само собой. И в пять лет я [… этот фрагмент запрещен цензурой, полный текст может быть доступен лет через 200…]. И это было а-ху-енно… Это было такое… яркое, пронзительное предвосхищение, такой восторг от того, что здесь так много парней, мальчиков, мужчин, девочек, девушек, женщин, и что я могу перепробовать бесчисленное множество всего-всего [… этот фрагмент запрещен цензурой, полный текст может быть доступен лет через 200…]… это было настолько ярко, настолько мощно… это делало меня открытой, искренней, счастливой, энергичной, это стало для меня мощным источником энергии и насыщенности на многие годы вперед, пока постепенно не возникли еще и другие. Лишить человека секса в детстве – это все равно, что… все равно, что ввести его в кому, а потом много лет поддерживать в нем искру жизни с помощью искусственного кровообращения, искусственного дыхания, искусственных почек и сердца и надеяться, что рано или поздно он придет в себя. Ну, некоторые приходят в себя, вот как ты например, а подавляющее большинство, конечно, нет. - В пять лет твое тело было готово к сексу? – Почти непроизвольно вырвался у меня вопрос, и я снова почувствовал себя идиотом. - А судьи кто, Макс?:) Готово ли тело к тому, чтобы побежать, пожрать яблоко, поднять гантели? Кто это будет решать, как не наше тело? Если человек дозрел до того, чтобы хотеть секса, то он дозрел и до того, чтобы заниматься им. Вокруг много людей, которые покажут, подскажут, проинформируют, объяснят все, что связано с вопросами безопасности. Наши дети в два года о сексе знают больше, чем среднестатистический взрослый в обычной стране – ну просто потому, что секс тут везде и повсюду, это естественная и неотъемлемая часть нашей жизни, и когда ребенок варится в некой языковой среде, он быстро научается говорить, это никого не удивляет же. И точно так же он быстро перенимает не только язык, но и «язык культуры». Обычный ребенок в три года уже изо всех сил прикрывает свою пипиську и вспыхивает от нестерпимого стыда, если его кто-то увидел голого – он уже перенял «культурный код». С нашими происходит то же самое. Они к двум-трем годам отлично знают, как играть в шахматы или кататься на велике, как приготовить себе еду и как не ебнуться в пропасть, как поступать, если у него болит живот и что делать, если порезался. И точно так же он знает, что нельзя кончать в письку девушке, если трахаешься с ней без презика, да и трахаться без презика можно только в том случае, если ты не пропустил ежегодный медосмотр. Он знает, что [… этот фрагмент запрещен цензурой, полный текст может быть доступен лет через 200…]. Наши дети все это знают еще до того, как начинают на своем опыте в точности понимать, что все это значит! И не потому, что в них это вдолбили, а потому, что это окружает их со всех сторон, они варятся в нашей культуре и впитывают её. Моему первому парню, который потрахал меня, было лет сорок или сорок пять! И хуй у него был такой же, как у тебя примерно. [… этот фрагмент запрещен цензурой, полный текст может быть доступен лет через 200…] это было охуенно, охуенно, и [… этот фрагмент запрещен цензурой, полный текст может быть доступен лет через 200…]! Любая обычная девушка имеет дикий недотрах в части такого траха, когда парень кончает в нее, и она, конечно, при любой возможности хочет это компенсировать, а как? Как это ей сделать, когда у тому моменту, когда ее мораль и обстоятельства позволяют ей трахаться, у нее уже начинаются месячные? Отсюда и бесчисленные «залёты» и все вытекающие отсюда прелести… — 262 —
|