|
Первый сильнейший всплеск сексуального возбуждения. Мне три года и рядом сидит девочка лет пяти. Я воспринимаю её как очень взрослую, но не «взрослую». Мир взрослых от нас оторван, он бесконечно далёк и бесконечно непонятен. Девочка болтает голыми ножками и во мне происходит нечто невероятное. Она не то, чтобы моя подружка, но я могу позволить себе взять её ножку в руки, и сразу после этого нестерпимо, непреодолимо хочется её поцеловать, и я подтаскиваю её к губам и целую. От ощущения её кожи на своих губах, от запаха лапок – снова мощный удар возбуждения. Девочка смотрит на меня изумлённо, потом её лицо вдруг краснеет от стыда. Я понимаю, что это стыд, я уже знаю, что это такое, и мне это не нравится, и я не понимаю – почему стыд? Это же так охуительно – целовать ножку девочке, я бы поцеловал её всю, но понимаю, что делать этого нельзя, взрослые будут недовольны. Потом мы с ней же в подвале. Через маленькое окошко проникает свет, и когда глаза привыкают, оказывается очень даже светло. Мы играем в «доктора», причём каждый из нас понимает, что ни в какого доктора мы не играем, а просто хотим продолжить то, что было раньше, но это стыдно, и надо как-то оправдаться перед собой. Мне не стыдно, но я понимаю её чувства и помогаю ей, делая вид, что мы собираемся играть в доктора. [… этот фрагмент – 1 страница - запрещен цензурой, полный текст может быть доступен лет через 200…] Это поразительно. Я вырасту, и во мне проснётся что-то новое. Я отлично помню своё изумление от этой ясности, и тоже чувство тайны и чувство благодарности к своему телу и к телу этой девочки – благодарности за то, что благодаря им мы можем испытывать такие охуенные переживания. Я прошу её поцеловать мои ножки. Она делает это, но по ней видно, что её это не возбуждает, что она ласкает меня скорее по-дружески, и ей приятно, что мне приятно. А мне пиздец как приятно… [… этот фрагмент запрещен цензурой, полный текст может быть доступен лет через 200…]… и я снова испытываю всплеск благодарности к ней за то, что она делает со мной, что она помогает мне испытывать наслаждение от влюбленности, нежности. Тогда я не знал этого слова «учить», но сейчас я понимаю, что именно это слово подходит к тому, что я испытывал – благодарность за то, что она учит меня, показывает то, до чего я бы сам не додумался. За то, что [… этот фрагмент запрещен цензурой, полный текст может быть доступен лет через 200…]. Фрагмент за фрагментом. Сотни, может быть даже тысячи. Они обрушиваются на меня, как стерео-музыка – со всех сторон, запахи, чувства, зрительные образы, и свежесть – необычайная, непередаваемая свежесть бытия, когда вся жизнь впереди. Я давно и прочно забыл это поразительное чувство предвосхищения тем, что вся жизнь впереди. Я иногда задумываюсь об этом будущем, но что я могу представить себе, что могу вообразить? Что-то таинственное, что-то несущее в себе больше обещаний, чем я могу переварить. Вспоминая это, я привношу это сюда, в своё настоящее, и становлюсь живым. — 127 —
|