|
– Мне известно несколько уровней искусства. Хотя внешне они могут выглядеть вполне одинаково, но я вижу различия. – Только вы видите? И в чем же различия? – Разные по глубине уровни искусства способны различать не все люди, лишь немногие. Я вижу то искусство, которое не повторяет ранее созданного, равно, как вижу механическое, мертвое искусство. – И что же по-твоему (Александр впервые обратился к Маше на «ты», с тех пор они сблизились и стали проще что-ли) есть механическое искусство? – Подражание другим творцам, природе, фантазии. Подлинное искусство – совсем другое, оно не стремится что бы то ни было копировать. Его не возможно объяснить, обосновать, найти причины и законы такого творения. В нем содержится то, чего лишено все остальное искусство. Это редкость. – Интересное наблюдение. Но удалось ли тебе видеть то самое, чего лишено другое искусство? Различаешь ли ты ту самую тайну? – Я видела. – Что же это, открой и мне… – Ты странный. Сам можешь делать, но не ведаешь. – Скажи, ну, пожалуйста! – Разница – в универсальности понимания, даже не столько понимания искусства, сколько восприятия. Это как разные люди говорят на разных языках и не понимают друг друга: фальшивое искусство. Истинное творение приводит только к одному понимания и единственно возможному восприятию всякого, кто с ним соприкасается. – Я пишу солнце. Сейчас оно вызывает во мне радость, а в тебе может вызвать печаль. Наши восприятия одного и того же могут отличаться. Один и тот же закат может вызвать в нас противоположное: радость или тоску. Что ты на это скажешь? – В той картине, где ты изображаешь свой закат, такое невозможно. Я знаю это наверное. Ты мог бы по-разному выражать себя, разными формами, но я всегда буду точно чувствовать, что ты хотел донести. И секрет этого заключен не в моем восприятии, но в… – ?.. – Взгляды их встретились, и Александр ощутил жар в ладонях и стопах ног. – В чем секрет? – В том, что нет случайности в твоей картине. Кто угодно может писать закат и в его закате будет случайность, фантазия, полет мысли, свои страхи и надежды. А в том, что делаешь ты – нет. Этого нет, потому что в картине нет тебя,. Ты не вписываешь себя в эту историю; именно это меня сразило, расплавило мое сердце. Я вижу точность ученого, математика. Можно вычислить твое солнце, вписать его в формулу – так оно точно. И это переживание доступно разным людям с одинаковой точностью. И действует оно не на чувства, не на ум, а на целое существо – сразу. Ощущение захватывает целиком и я пропадаю в твоем закате, но тебя там нет – только солнце, небо, ветер, тишина и высь – все есть, кроме творца. Это истинное искусство: забыть вписать себя в то, что творишь. — 32 —
|