|
Я очнулась в больнице, разглядывая на себе массу бинтов, которые были на голове, на левом плече, левой руке и левой ноге. Больше всего болело плечо, особенно, когда с него снимали бинт. Прошло, наверное, несколько дней, пока я пришла в себя, потеряв, как мне сказали, много крови во время аварии. Мама была рядом. С ней все было в порядке. Небольшой ушиб копчика. Отец немного ударил ногу, кажется, хромал. Машину продали тут же подешевке, чтобы скорее забыть. В больнице я пробыла недолго, мы спешили домой, мне надо было идти в первый класс, а родителям – преподавателям института, начинать новый учебный год после злополучного отпуска. Когда мои раны затянулись, как в детстве водится, «как на собаке», то обнаружилось, что в теле еще остались стекла – в левом запястье и колене. Однако хирург в поликлинике сказал, что резать ребенка снова не стоит, т.к. эти стекла опасности для жизни не представляют. Вот так я и пошла в первый класс. На голове, наполовину сбритой, волосы были зачесаны с правой стороны на левую и перевязаны коричневой нейлоновой лентой. На глазах – толстые очки, они спасли мои глаза, когда я вылетала из окна машины. Ужасные шрамы покрывали всю левую половину моего тела. Мне тогда повторяли, что голова у меня просто поцарапана (это пятнадцатисантиметровый шрам – царапина), а черепно-мозговой травмы нет! Падение на асфальтированную дорогу из заднего окна переворачивавшейся машины – и череп цел? Ну, что же, возражать было бы себе дороже. Ведь это такое «клеймо» - черепно-мозговая травма! Почти как шизофрения. Я училась на «отлично», причем сразу в двух школах: общеобразовательной и музыкальной. Правда, часто болела ангинами и простудными заболеваниями. Несколько раз врачи настаивали на том, чтобы удалить мне миндалины, а также прооперировать косоглазие, которое развилось у меня по непонятным пока обстоятельствам еще в раннем детстве. Но родители не согласились на операции, и теперь я могу сказать им за это спасибо, т.к. знаю, что тело человека содержит все необходимое для исцеления, и поэтому ни в коем случае нельзя нарушать его целостность. Только начав заниматься по А.Сидерскому, я почувствовала, как детские болезни и травмы через много лет продолжали забирать мои силы. Я нащупала на лбу чуть выше брови ямку и идущую от нее вверх трещину вдоль шрама, поверхность которого то горела, то болела, то чесалась. Я поняла, что череп был все-таки поврежден. Но это скрывали от меня. Хотя теперь, благодаря И.П., мне уже не было страшно сознавать свои болезни и незалеченные травмы, потому что я знала: выздоровление неизбежно наступит, нужно только продолжать тренироваться. — 63 —
|