|
· физическом центре, регулирующем инстинктивную, двигательную и сексуальную жизнь; · эмоциональном центре, регулирующем жизнь эмоций и чувств; · интеллектуальном центре, регулирующем жизнь мыслей и идей. Поведение человека становится адаптированным и адекватным миру и другим людям. Он действует из этой внутренней гармонии и из этой подлинности, которая избавляет его от подчинения всякой внешней власти, какие бы у него ни были перед ней обязательства, а также от забот о впечатлении, которое он хочет произвести на других. Учение Эйфонии жестов Самадева касается взаимоотношений между людьми, в частности, между инструктором и учеником или же между терапевтом и пациентом. Роль инструктора и терапевта хорошо обозначена: он одновременно зеркало и воспитатель (родитель), его поведение четко обозначено, оно благожелательное и ненавязчивое. Инструктор не мешает ни процессу выражения, ни процессу обучения, он уважает постоянно обновляемую подлинность роста практикующего. Зная важность феномена передачи и обратной связи, он избегает любого отношения, нацеленного на удовлетворение своих собственных потребностей в признании, любви, доминировании… Распознав, проработав и развив подлинность в себе самом, он благоприятствует ей у практикующего, помогая ему найти ее в себе через свое собственное отношение без принуждения, без стереотипов поверхностного поведения, подражания и подчинения… Он не просто тот, кто передает технику, он являет собой пример качества бытия, которое характеризует лучших терапевтов и учителей. Подлинность в присутствии: быть подлинным означает быть здесь и сейчас в том, что мы делаем – не в имидже, который мы хотим себе создать, не в невротических или закостенелых отношениях прошлого, не в страхе за будущее… Продвигаться к подлинности – это одна из основ работы в Эйфонии жестов Самадева. Кажущийся парадокс заключается в том, что, помогая человеку быть собой, мы даем ему самую надежную гарантию его трансформации и его прогресса. Помогая ему быть присутствующим здесь и сейчас во внимании к работе Эйфонии жестов, мы учим его принимать себя таким, какой он есть, и по-настоящему брать на себя ответственность за то, кем он хочет стать. Мы верим, что существует всеобщая архетипическая человеческая этика, к которой стремится вся великая философская, религиозная и духовная мыль. Однако мы не даем окончательных определений добра и зла, зная, что эти определения во все времена служили оправданием худших преступлений. Наша вера в саморегулирующую энергию организма привела нас к мысли о том, что человек всегда хочет того, что хорошо; а если он плохо поступает, то только потому, что его склонность к добру была «саботирована» обусловленностью, образованием… — 65 —
|