|
Вот ты, например, друг Ванюша,
чрез каких-нибудь десять столетий
станешь бхактом[36] моим величайшим.
Не веришь? Напрасно!
11. Но Ваня не хочет становиться святым,
думает, что ему гоблином лучше
— Нет, помилуй мя Боже,
не хочу я святым становиться,
может, всё же, мне гоблином лучше!
Мясом дохлых животных питаться,
невинно убитых, (как вы говорите),
курить мою пре-еелесть,
пии-во пи-иить, по клубешникам ночью
с тусовкою верной клубиться.
Прожигаю так жизнь,
хоть и грустно порою бывает!
Не хочу в кришнаиты, хоть и классно у вас,
но всё же, по мне, вольным го-блином лучше!
— Ну а как же вопросик, что так тебя мучил?
Неужель для того ты на свет появился,
чтоб бесславно и глупо погибнуть,
не узнав, наконец, для чего ты в натуре[37] родился?!
12. Господь Крышень, Спаситель падших, открывает страшную тайну возможной тупой смерти Вани
— Да, послушай, сынок, ведь тебе семь деньков-то
всего и осталось на земле погуляти.
Можешь сгибнуть легко от тупой передозы.
Коль сейчас ты не вступишь на путь познания Духа,
изменить твою карму не смогут никакие Властители кармы…
— Кака-така передоза? Ты, Отец наш, почто меня так напрягаешь?
кроме пива, травки да лесных грибочков я ничего посильнее
и не потреблял никогда, что ж я враг сам себе какой?
У меня почти здоровый образ жизни!
— Да ты, неразумный Ваняха, послушай,
что Вселенский Папа твой говорит...
Разведут тебя, укуренного, в клубешке-тоннеле как малолетку,
на «слабо» подловят, ты и поведешься.
— А может ты Сам развести меня хочешь на чувства,
Иль купить мою душу…
— Глупый мальчик, почто Мне тебя разводить-то.
Я ведь Друг наилучший всех существ во Вселенной,
вы все Мне родные.
Потому и открыл Я тебе эту страшную тайну
о дне твоей смерти,
чтоб успел ты спасти свою душу от низших планеток,
а там ведь не сладко, их еще адскими кличут в народе.
Не хочешь узреть ли, что тебя иль других ожидает,
на тебя так похожих, коль ты жизнь-то свою не изменишь?
— А давай поглядю, чё мне... поглядеть-то не страшно…, наверно?
13. И безжалостно показывает Ване посмертные страдания любителей вредных привычек и интоксикаций. Понятно, что Ваня в шоке.
— Ну что же, Ванюшка, гляди: здесь страдалища всяких курильцев, сигаретки-вонючки куривших, иль гашиш конопляный. А ты думал, что всё это шутки и вовсе безвредно. Глянь-ко: дым-то какой, ест глаза и вообще от него ничего и не видно. А в тумане-то этом глюки разные рыщут, миражи вам привидятся; вы бежите к ним, а они исчезают. Кроме них-то и нет ничего на планетке. То еду вам покажут, то воду, то дерево с тенью густою в пустыне... Вам и пить-то охота, и съесть бы хоть корочку хлебца, иль от солнца палящего хоть на минуту сокрыться, … но напрасны надежды, — ведь всё вокруг глюки. Вот так, столько лет в заключеньи пробудешь, сколько ты и курил свою дурь-то, о жертва зловредной рекламы.
— 26 —
|