Символы и числа «Книги перемен»

Благородный муж использует эти четыре дарования (дэ). Поэтому и говорится: “Цянь — юань, хэн, ли, чжэнь”.

Можно видеть, что первый набор семантически связан с зафиксированными в “Шо гуа чжуани” отдельными характеристиками триграмм и с их собственными значениями. “Доброта” рядоположена понятию “милостивость” (тр. Сюнь), “благоденствие” — “процветание” (тр. Ли), “справедливость” — “благодарность” (тр. Дуй), “деловитость” — “деятельность” (тр. Кань). Эта рядоположенность в некоторых случаях близка к синонимии, и четверка дэ, в принципе, могла бы определяться посредством данных понятий. Значения самих дэ также близки им, но эта близость, видимо, опосредуется некоторыми концептуальными установками, в соответствии с которыми “милостивость” (сюнь) или “доброта” (шань) — это “изначальный” (юань) атрибут мироздания, “благодарность” (дуй) и “справедливость” (и) должны выражаться в принесении “полезности” (ли) существам (полезность-ли как личная выгода конфуцианцами противопоставлялась справедливости-и), основой “деятельности” (лао) и “деловитости” (ши) является “несгибаемость” (чжэнь). Что касается такого свойства триграммы Ли как “процветание” (ли), то его корреляты “благоденствие” (цзя) и “преуспевание” (хэн) выглядят в русском переводе просто как его синонимы, и пока нельзя установить, какое из данных понятий фундаментальнее. Однако ясно, что все они самым прямым образом были связаны с ритуальной практикой древнего Китая.

Об этом, во-первых, говорит проделанный Такатой Тадасукэ анализ иероглифа хэн, на который ссылается Ю.К. Щуцкий при своем исследовании семантики четырех дэ (Щуцкий 1993: 177). Этот анализ показывает, что первоначальное значение данного иероглифа было “приносить жертву” и “вкушать жертвоприношения”. И то и другое мыслилось как зеркально подобные аспекты ритуального действия, при котором, как полагалось, приносящий жертву жрец отождествлялся с принимающим жертву божеством.

Коррелирующая с этим иероглифом триграмма Ли, символически выражающая данную зеркальность янскими чертами в верхней и нижней позициях, является встроенной в систему триграмм, которые все вместе описывали ритуализированный космос древних китайцев. Поэтому подобное отождествление в последовательно развертывающемся ритуальном действии, целостную картину которого китаистам еще только предстоит реконструировать, было лишь одной из его фаз, хотя и особо выделенной. Эта фаза могла сопровождаться экстатическим состоянием, переживанием “вознесения” и понималась как высшее проявление счастья, преуспевания, благоденствия и процветания.