|
– А что ж, и приду. – И приди, и полезно. Душа у тебя хорошая, забаловали только. Разве мои могут допустить, чтобы мать у них за прислугу ходила? Мать у них во! Королева! А посуду все-таки не умеешь мыть. Что ж это… повозила, повозила, а жир весь остался. – Где остался? – А это что? Придавить нужно. Стоянов поднялся с табуретки, его стало не видно. Потом Тамара тихо сказала: – Спасибо. – Вот, правильно, – произнес Стоянов, – надо говорить «спасибо». Благодарность – вещь самая нужная. Вера Игнатьевна на цыпочках удалилась в столовую. Она взяла с кресла платья Тамары и спрятала их в шкаф. Потом смела крошки с обеденного стола и начала подметать комнату. Стало как-то неловко ощущать, что за спиной чужой человек воспитывает ее дочь. Возникла потребность в объяснении, почему Тамара внимательно слушает его, не дерзит, не обижается, почему воспитание протекает так легко и удачно? Тамара принесла из кухни посуду и начала размещать ее на полках в буфете. Стоянов стал у дверей. Когда она закрыла дверцы шкафа, он протянул руку: – До свиданья, товарищ. Тамара хлопнула его по руке своей розовой ручкой: – Сейчас же просите прощения! За все слова просите прощения, сколько слов наговорили: барыня, ведьма, тварь, дрянь и еще хуже. Разве так можно общаться с девушкой. А еще рабочий класс! Просите прощения! Андрей Климович показал свою нежную улыбку: – Извините, товарищ. Это в последний раз. Больше такого не будет. Это я согласен: в рабочем классе должно быть вежливое обращение. Тамара улыбнулась, вдруг схватила Стоянова за шею и чмокнула в щеку. Потом бросилась к матери, проделала с нею такую же операцию и убежала в спальню. Стоянов стоял у дверей и с деловым видом разглаживал усы: – Хорошая у вас дочка, душевная! Но только и баловать нельзя. После этого вечера настали в жизни Веры Игнатьевны по-новому наполненные дни. Тамара всю свою горячую энергию бросила в домашнюю заботу. Вера Игнатьевна, возвращаясь домой, находила полный порядок. Вечером она пыталась что-нибудь делать, но Тамара в своей спецовке вихрем носилась по квартире, и за нею трудно было успеть. Она грубовато выхватывала из рук матери разные деловые предметы, брала мать за плечи и вежливо выталкивала в столовую или в спальню. Павлуша был подвергнут настоящему террору, сначала протестовал, а потом и протестовать перестал, старался скрыться на улицу к товарищам. Через несколько дней Тамара объявила, что она будет делать генеральную уборку в квартире и пусть мать в этот день задержится в библиотеке, а то она помешает. Вера Игнатьевна ничего на это не сказала, но по дороге на работу задумалась. — 197 —
|