|
Мошникова сказала: — Пугай — не пугай, никуда не уйду! И невидимка, видимо, понял, что пугать Авдотью в самом деле бесполезно. Он отпустил одеяло и сгинул. — Я после этого никогда не спала на чердаке, — сообщила Мошникова Балашову. И добавила: спустя несколько дней после описанного происшествия один из её братьев, гармонист-самоучка Степан залез поздним вечером на тот самый чердак. Вскарабкался он туда с гармонью под мышкой. Устроился перед слуховым окном и стал играть на гармошке. — Так на него, — вспоминала Авдотья, — целый ящик старых газет вывернуло. Другими словами, ящик со старыми газетами, стоявший на чердаке, сам собой взлетел в воздух и, воспарив над Степаном, перевернулся вверх дном строго над его головой. ПОД ПОКРОВОМ НОЧНОЙ МГЛЫ Рассказанные истории неплохо иллюстрируют ту мысль, что выходки нечистой силы трудно поддаются типологической классификации. Возьмём быличку про голос сватьи Маланьи, взывавший к женщине: «Вставай, пойдём!» Вроде бы она по своей сути похожа на историю с голосом, покрикивавшим: «Поспешай! Поспешай!» — звавшим за собою совсем другую женщину. Помните? Муж и жена идут лесом. Муж уходит вперёд, женщина теряет его из виду, но слышит голос своего супруга. Якобы его голос. И этот голос сбивает женщину с пути, заводит в даль кромешную. В одном случае — «Поспешай!» В другом — «Вставай, пойдём!» Сходные истории? Сходные и... несходные. Голос, манивший женщину окликами «Поспешай!», сделал своё чёрное дело. Заманил её куда хотел или, сформулируем иначе, пребывал с нею в акустическом, по крайней мере, контакте достаточно долгое время. А голос Маланьи, вернее Лжемаланьи крикнул дважды и заглох. Контакт не развился, не перерос в ситуацию типа «Как «водит». Почему? Скажу откровенно: не знаю. Или история о нападении невидимки на Мошникову. При первом приближении она напоминает другую историю, записанную Ончуковым со слов её участника. Некая сила хватала за ноги и скидывала с топчана мужика, заночевавшего и лесной избушке. Похоже на «случай Мошниковой»? Вроде бы да. Однако есть в обоих контактных происшествиях важные различия, хотя они и не сразу бросаются в глаза. Там — избушка в лесу, приют для путников, крайне редко навещаемый людьми. Здесь — жилой, давно обжитой дом в деревне, вернее его чердак. Там некое незримое «оно» выжило мужика из избушки в крайне сжатые сроки, выставило его, перепуганного, вон. А здесь «оно» отступилось, не пошло на обострение конфликта, едва Авдотья заявила, что никуда не уйдёт с чердака. — 76 —
|