|
приглашенный Смышляевым, сделал эскизы всего оформления спектакля. Музыку написал композитор Н. И. Сизов. Все были увлечены работой настолько, что, по воспоминаниям Д. Л. Сулержицко-го и М. А. Скрябиной, память о ней жила еще долгие годы. Сообщения о готовящейся постановке неоднократно появлялись в печати, но 12 мая 1925 года Главрепертком окончательно запретил работу над пьесой. Просьбы и апелляции не дали никаких результатов. Пьесу запретили так "крепко", что при всем старании я не мог обнаружить ни одного эскиза, ни одной фотографии и выдержки из ее текста. Все сгинуло в недрах Репертуарного комитета. Оставалось только гадать, почему цензура ее запретила. Показания Гиршфельда приоткрыли эту тайну. Так же, как и тайну "Орестеи". "Орестею" Эсхила зритель все же увидел. Ее премьера состоялась во Втором МХТе 16 декабря 1926 года и вызвала в печати поток брани и издевательств по поводу "протаскивания эсхи-ловщины на советскую сцену", как писал один из критиков. Она стала последним спектаклем того чеховского Второго МХТа, который был действительно глубоко мистичен - в "Эрике XIV", "Ревизоре", "Петербурге" и, конечно же, в "Гамлете". После "Орестеи" началось целенаправленное разрушение и удушение последнего "относительно свободного" театра, где догорал мистический огонь, зажженный Михаилом Чеховым, который, как свидетельствовал много лет спустя один из его ближайших друзей, будучи увлечен антропософией, оставался и членом ордена. И вот теперь, добравшись до 1924 года, когда, по свидетельству признавшихся, имело место их вступление или "вовлечение" в орден, мы можем поставить вопрос: где это происходило? И - что происходило? Поскольку одним из центров событий называлась квартира моих родителей, то лучше всего начать с нее, как она предстает в воспоминаниях моей матери. Вернувшись из Минска, они довольно долго скитались по Москве, пока не "осели" на Арбате в доме № 57, неподалеку от кинотеатра "Аре". — 407 —
|