|
громадное тело надвигается прямо на меня... - Фролка! где ты, пес? - загремел страшный голос. - Зажигай со всех концов - да в топоры их, белоручек! На меня пахнуло жаром близкого пламени, горькой гарью дыма -ив то же мгновенье что-то теплое, словно кровь, брызнуло мне в лицо и на руки... Дикий хохот грянул кругом... Я лишился чувств - и когда опомнился, мы с Эллис тихо скользили вдоль знакомой опушки моего леса, прямо к старому дубу... - Видишь ту дорожку? - сказала мне Эллис, - там, где месяц тускло светит и свесились две березки?.. Хочешь туда? Но я чувствовал себя до того разбитым и истощенным, что я мог только проговорить в ответ: - Домой... домой!.. - Ты дома, - отвечала Эллис. 465 Я действительно стоял перед самой дверью моего дома - один. Эллис исчезла. Дворовая собака подошла было, подозрительно оглянула меня - и с воем бросилась прочь. Я с трудом дотащился до постели и заснул, не раздеваясь. XVII Все следующее утро у меня голова болела, и я едва передвигал ноги; но я не обращал внимания на телесное мое расстройство, раскаяние меня грызло, досада душила. Я был до крайности недоволен собою. "Малодушный! - твердил я беспрестанно, - да, Эллис права. Чего я испугался? как было не воспользоваться случаем?.. Я мог увидеть самого Цезаря - и я замер от страха, я запищал, я отвернулся, как ребенок от розги. Ну, Разин - это дело другое. В качеств" дворянина и землевладельца... Впрочем, и тут, чего же я,': собственно, испугался? Малодушный, малодушный!.." а -Да уж не во сне ли я все это вижу? - спросил я ссбц наконец. Я позвал ключницу, j - Марфа, в котором часу я лег вчера в постель - иц помнишь?. Щ - Да кто ж тебя знает, кормилец... Чай, поздно. В су-1 меречки ты из дома вышел; а в спальне-то ты каблучищами-тО^ за полночь стукал. Под самое под утро - да. Вот и третьего дня тож. Знать, забота у тебя завелась какая. "Эге-ге! - подумал я. - Летанье-то, значит, не побежит сомнению". - Ну, а с лица я сегодня каков? - прибизил я громко. - С лица-то? Дай погляжу. Осунулся маленько. Да и бледен же ты, — 411 —
|