|
крышах домов расположились тысячи людей; все ликовали. Когда Неккер возвратился в Париж, уже начали сносить Бастилию. От "бастиона деспотизма" не должно было остаться камня на камне. Однако крепость сносил вовсе не "парижский народ", на плечи которого потомки часто сваливают этот обременительный труд. Этим занялся строительный подрядчик Поллуа; под его началом работали 500 человек, получавших за свой труд по 45 су в день. Имелся у них и побочный заработок. Ведь уже 442 сколько недель Бастилия была излюбленным местом прогулки парижан. За пару су многие охотно покупали "кусочек страшного тюремного свода, на который веками оседало дыхание невинных жертв". Весь Париж жаждал увидеть брешь, через которую ворвались в крепость победители. Зеваки ощупывали пушки, "беспрерывно палившие в народ"; с содроганием останавливались перед "орудием пытки", которое на самом деле было всего лишь конфискованной старинной печатной машиной; в ужасе застывали, уставившись на человеческие скелеты, найденные во дворе Бастилии. Скелеты считали "останками мучеников свободы", что воочию доказывало "жестокость деспотической власти". Граф Мирабо, выступая в Национальном собрании, сказал: "Министрам недостало прозорливости, они забыли доесть кости!" За эти недели и месяцы родилась легенда о "штурме Бастилии" и о "цитадели деспотизма". Немало тому способствовал Анри Масер де Латюд, один из бывших узников крепости. Он провел в Бастилии 35 лет и теперь осознавал открывавшиеся перед ним возможности. Когда крепость начали сносить, он водил по ее развалинам любопытствующих зевак, позже написал книгу о времени, проведенном в тюрьме. В 1749 году Латюд инсценировал покушение на мадам де Помпадур. Он отослал ей своего рода "адскую машину", но прежде чем его конструкция прибыла в Версаль, поехал туда сам, дабы предупредить Помпадур. Там он рассказал, что "видел, как двое мужчин отправили подозрительный пакет". Вот так он добивался славы, связей, наград. Но ничего не вышло - его изобличили и бросили в Бастилию. — 389 —
|