|
"Предлагаю, - сказала она, - отбить у неё раз и навсегда охоту приставать к Славке (то есть ко мне)". Далее последовал план действий. Настроение было приподнятое, как бывает всегда, когда готовится какая-нибудь каверза, с оттенком лёгкой истеричности и суетливости, спровоцированных моим подавленным состоянием. И вот мы уже все сидим за столом, с горящей свечой, и под руководством Лиды вызываем "духа". Я пытаюсь шутить, остальные тоже, но организатор этой игры (иначе я это тогда и не оценивал) была абсолютно серьёзна. Время от времени сбивая наши шуточки зловещим шёпотом: "Помолчи!", "Ты можешь убавить своё остроумие!" и т.п., в конечном итоге она всё-таки добилась тишины. И вот Лида уже беседует с "духом": - Ты знаешь, для чего мы вызвали тебя? - Он знает... - Имеем ли мы право поступить так как задумали? - Он считает, что мы вправе...- Тогда помоги нам в этом. Мы не хотим ей вреда, мы только хотим, чтобы она боялась взяться за телефонную трубку, за авторучку или открыть рот, когда ей снова захочется влезть в жизнь нашего друга. - Он согласился нам помочь...- Что мы должны сделать для этого? - Он говорит, что нам надо подождать, он сам всё сделает... А потом засмеялась и добавила: "Славочка, он тоже тебя поздравляет и хочет с нами выпить за твоё здоровье!" Напряжение было снято. Все дружно засуетились, нашли поллитровый бокал, поставили посредине стола, рядом свои фужеры, наполнили всё до краёв, чокнулись с пожеланием "освобождения от ошибок юности", выпили. Я поймал себя на том, что не слишком бы удивился, если бы бокал "духа" опустел у нас на глазах. Но он остался нетронутым. С чувством облегчения мы пустили его по кругу, каждому хватило по глотку. Это было хорошим переходом к продолжению празднования. Мы взяли гитару, с особым чувством пропели хором: "...Но, слава Богу, есть друзья, и, слава Богу, у друзей есть шпаги"... День рождения пошёл своим чередом... Около часа ночи народ начал собираться на выход. Именно в это время раздался телефонный звонок. Все замерли. Звонила опять она. Но только теперь - в слезах. Было слышно, как стучат её зубы, по её состоянию было ясно, что она охвачена ужасом. Первые слова: "Умоляю тебя, не бросай трубку! Я не знаю, почему звоню тебе, но чувствую, что только ты можешь меня спасти, только пока я с тобой разговариваю мне не так страшно!" Первой моей мыслью было, что она опять придумала какую-то гадость, но, вспомнив мистический Лидкин шёпот за моим столом, я интуитивно почувствовал, что на сей раз будет без подвоха. "В чём дело?" - как можно холодней спросил я. Друзья, как по команде, замерли, забыв о "закрывающемся переходе метро", о "волнующихся родителях и детях", о "раннем подъеме завтра"... — 147 —
|