|
Курт Гедель аналогично рассматривает далеко идущие последствия, вытекающие из интерпретации Эйнштейна специальной относительности, хотя хорошо известно, что это просто нынешний выбор из ряда одинаково возможных объяснений математических результатов. М. Б. Хессе указывает на это в следующем утверждении: “Теория относительности поднимает ряд других логических вопросов, поскольку имеется ряд альтернативных теорий, которые кажутся наблюдательно эквивалентными”.[54] На этом скользком фундаменте Гедель обнаруживает “бесспорное доказательство”. “Исходя из следствий (допущений специальной относительности) можно прийти к выводам о природе времени, которые заводят очень далеко. Короче, представляется, она обретает бесспорное доказательство взгляда тех философов, которые отрицают объективность изменения”.[55] Уоррен Уивер готов отвергать логику лишь бы угодить Эйнштейну. Он говорит, что дотошный наблюдатель “находит, что логика, которая обычно считается непогрешимой и недосягаемой, на самом деле сомнительна и незавершена. Он обнаруживает, что вся концепция объективной истины – это призрачная мечта”.[56] Откуда возникает такой замечательный вывод? Несколькими страницами позже в той же работе Уивер отвечает на этот вопрос. “Главное следствие развития относительности и квантовой теории за последние полвека, – говорит он, – было разрушительным “как для точности, так и для объективности”. Далее он продолжает утверждать, что исходные предпосылки, не имеющие ни фактической, ни логически-аналитической основы входят в структуру всех теорий и в выбор группы “фактов”, с которыми следует иметь дело”.[57] Революционный характер апофеоза теории относительности нельзя полностью оценить до тех пор, пока не осознается, что логика, которую Уивер и его коллеги предлагают принести в жертву на алтарь Эйнштейна, наряду с объективными фактами гравитации, Доплеровскими смещениями и другими физическими феноменами, является базовыми колоннами научной структуры. Как выразился Ф. Нортроп: “На третьей стадии исследования, позволяющей введение ненаблюдаемых сущностей и соотношений ради решения одной проблемы и называющейся стадией дедуктивно формулируемой теории, использование формальной логики – необходимость. Поскольку лишь посредством обращения к формальной логике можно вывести следствия из гипотезы, касающейся ненаблюдаемых сущностей и соотношений, и подвергнуть ее эмпирической и экспериментальной проверке”.[58] Главная причина сходства истории двух рассматриваемых теорий в том, что обе они являются продуктами изобретения, а не умозаключения из фактических предпосылок. Аристотель был наблюдателем, “чистым эмпириком, исключительно индуктивным в своей технике”,[59] как описано Нортропом. Но количество эмпирического знания, накопленного к его времени, было неадекватным для его целей; поэтому он счел необходимым прибегнуть к изобретению для заполнения пробела. Согласно его теории движения, “вещи, пребывающие в движении, должны сопровождаться двигателем всего времени”,[60] и “невидимые руки”, упомянутые в главе 1, “пребывающие в постоянном действии” для обеспечения такого служения, конечно, были изобретениями. — 48 —
|