Когда невозможное возможно. Приключения в необычных реальностях

Похожая модель более высокого порядка действует на кол­лективном уровне и отравляет отношения между целыми стра­нами и народами. Необузданное насилие и ненасытная алчность, два опасных порока человеческой природы, в прошлом вызыва­ли бесчисленные кровавые войны и революции и порождали без­мерные страдания. Память о боли и несправедливости, причи­ненных различными врагами в истории народа, веками хранит­ся в коллективном бессознательном этих народов и окрашивает их взаимоотношения друг с другом в далеко не радужные цвета. Неразрешенные и непрощенные обиды, старые душевные раны продолжают множить новое насилие.

В ходе истории человечества роли различных народов и их взаимоотношения друг с другом постоянно менялись, и весьма причудливо. Если взять внешние, поверхностные явления, аль­янсы и междоусобицы приходили и уходили, но память о глубо­ких ранах и, в результате, предвзятое отношение оставались. Во время Второй мировой войны Германия, Япония и Италия — так называемые «осевые державы» — были врагами США, в то время как Советский Союз был важным союзником. После войны по­литическая картина резко изменилась: Япония и Италия стали нашими друзьями, а Советский Союз — врагом номер один. Си­туация с Германией стала куда более сложной — Западная Герма­ния была союзником, а Восточная — членом враждебного лагеря.

В XX веке главным противником для Великобритании и Франции была Германия, и они поддерживали вполне прилич­ные отношения между собой, хотя за несколько веков до этого были заклятыми врагами. В другой момент истории главным противником Англии была Испания, а России — Франция. Ис­пания воевала с Голландией, Россия — со Швецией и т. д. В дет­стве и юности я был свидетелем ужасов немецкой оккупации Че­хословакии, а позднее — беспощадный просталинский режим, навязанный нам Советским Союзом, и я знаю, что у меня весь­ма личное отношение к этой проблеме.

С самого раннего детства я ненавидел любые границы и все, что с ними связано: башни с пулеметами, колючую проволоку, минные поля и солдат с собаками, которые все это охраняют. Это отвращение распространялось даже на куда более цивили­зованные формы границ в странах свободного мира, с их тамо­женниками, визами и пошлинами. Я часто мечтал о Соединен­ных Штатах Европы, о будущем, в котором все народы Европы смогут жить и мирно сосуществовать. Позднее это видение рас­пространилось на всю планету. Мне нравилось представлять себе будущее, когда человечество преодолеет все расовые, сексуаль­ные, национальные, культурные, политические и экономичес­кие принципы деления и создаст мировое сообщество. Однако я достаточно полно осознаю сложность проблем, чтобы пони­мать, что для нашей планеты это не очень правдоподобный сце­нарий.