Когда невозможное возможно. Приключения в необычных реальностях

Карлос, аргентинский психоаналитик из Буэнос-Айреса, принимавший участие в этом семинаре, сказал, что Глэдис пела на великолепном сефардском языке, который он неплохо знал. Этот язык, известный также под названием «ладино», был свое­образным гибридом средневекового испанского и иврита. По странному совпадению, Карлос, бывший евреем по происхож­дению, несколько лет изучал этот язык, бывший его хобби. Глэ­дис не была еврейкой и не знала ни иврита, ни испанского. Она никогда не слышала о существовании ладино и не знала, что это за язык. Карлос перевел то, что повторяла Глэдис, и что произвело такое сильное впечатление на остальных членов группы. Буквально это звучало так: «Я страдаю и буду страдать всегда. Я плачу и всегда буду плакать. Я молюсь и всегда буду молиться».

Во время этого впечатляющего завершения сессии, когда она произносила сефардскую молитву, Глэдис справилась с депрес­сией, и ее состояние стабилизировалось на вполне комфортном уровне. После того семинара в Эсалене мы дважды встречались с Глэдис и выяснили, что ее депрессия больше не возвращалась. Это было одно из самых глубоких и впечатляющих исцелений, которые мне приходилось наблюдать за всю мою психиатричес­кую карьеру. Однако этот эпизод и то глубокое воздействие, ко­торое он оказал на Глэдис, и по сей день остается тайной и для нее, и для нас.

БУРНЫЕ ПОИСКИ СЕБЯ
История Карен

Похоже, в этой жизни моей судьбой или, если угодно, кар­мой стало участие в различного рода спорных проектах и видах деятельности. По крайней мере, в отношении моего не­утихающего интереса к свойствам психоделиков и необычным состояниям сознания в целом дело обстоит именно так. Годы исследований в этой области убедили меня, что взгляды, гос­подствующие сегодня среди психиатров традиционного направ­ления и касающиеся природы человеческой психики и созна­ния, глубоко ошибочны и требуют радикального пересмотра. Я также пришел к выводу, что множество находок в области ис­следования сознания бросает серьезный вызов материалистичес­кому видению мира западной науки, особенно в том, что каса­ется взаимоотношений между сознанием и материей.

Свои идеи и замечания я высказывал во множестве книг и статей. Ни один из выводов из этих новых находок не породил больше сомнений, чем концепция «духовного кризиса», кото­рую я разработал вместе с моей женой Кристиной. С течением лет мы пришли к выводу, что множество состояний, которые в настоящее время диагностируются как психотические и огуль­но, без разбора, лечатся подавляющими лекарствами, на самом деле являются трудной стадией радикальной личной трансфор­мации или духовного раскрытия. Если они правильно поняты и получили соответствующую поддержку, эти психодуховные кри­зисы могут завершиться эмоциональным и психосоматическим исцелением, удивительными психологическими изменениями и эволюцией сознания.