О природе сознания

Синестезия

257

ционисты, и тибетские буддисты сравнивали это более мягкое распространение светлоты с первым неясным свечением неба перед восходом.

В этой связи интересно, что в тахистоскопических исследованиях адептов медитации (Brown, Forte, and Dysart, 1984) были обнаружены особенно низкие пороги различения двойных вспышек, но не было найдено никаких различий по сравнению с нормальными испытуемыми при обнаружении быстро предъявляемых букв и слов. Это позволяет предполагать, что продвинутая медитация делает свойства зрительного поля специфически более доступными для непосредственного опыта. Это хорошо согласуется с предлагаемой здесь точкой зрения, что эти структуры стали доступными в качестве потенциальных средств для выражения «открытости». Вдобавок, эти исследователи сообщают о некоторых весьма необычных субъективных описаниях тахистоскопически предъявляемых световых вспышек, которые вообще не встречались у контрольных испытуемых, не знакомых с медитацией. Адепты медитации не только демонстрировали способность определять градации в появлении и исчезновении отдельных вспышек, что было бы полностью подпороговым для большинства людей, но их переживания этих простых световых вспышек включали в себя кинестетические и, следовательно, синестетические преобразования:

Иногда это происходит в большей степени «там», как когда смотришь на киноэкран. В других случаях мое тело и видение света каким-то образом связаны... Мой ум становится экраном для вспышек, которые происходят на нем, а не «там», извне... В это можно войти. Я могу к этому прикоснуться, повлиять на это. Я могу прикасаться к вспышке... Когда я касаюсь ее, создается вихрь, очень концентрированный вихрь. Он может иметь форму даже вроде креста — или солнца, очень яркого, с исходящим из него светом. Этот образ сделан из очень, очень маленьких точек. Я могу войти в любую из них. Маленькие точки обладают формой, разной текстурой (Forte, Brown, and Dysart, 1985, p. 331,334).

В медитативных описаниях переживания «света пустоты» особо выделяется парадоксальное единство света и одновременно присутствующей «блестящей тьмы», которую Лонгченпа (Guenter,

О природе сознания

258

Образные основы сознания

trans., 1976, vol. 3) сравнивает с «блеском парчи». Сходным образом, ранние экспериментальные интроспективные описания светлоты и эффектов блеска (Bixby, 1928; Kreezer, 1930) говорят о неразделимости светлых и темных точек, смешанных на поверхности, которую невозможно точно локализовать и которую они часто называют неописуемой: «(Цинк): поверхность испещрена чередующимися светлыми и темными точками, вроде булавочных уколов, и кажется, будто за ней находится свет, который просвечивает через нее... (Раковина): блеск похож на мягкую, сияющую массу света, которая в то же самое время содержит в себе размытую тьму» (Bixby, 1928, р. 139, 142). Это вовсе не простые линейные размерности яркости, интенсивности и активности, о которых говорил Осгуд. Они одновременно тесные и светлые, интенсивные и слабые, и так далее. Поэтому медитативный опыт этого «света» должен включать в себя метафорическую повторную утилизацию действительных парадоксальных качеств специфически зрительного блеска.