|
Мартин Хайдеггер. Принцип Разума. Процесс сочинения, по существу, одинаков у любого композитора... Сперва ты этого не слышишь. Сперва ты это воспринимаешь. Ты и есть это... Ты представляешь себе одновременно то, что является последовательным. Нет никакого слышания, никакого ощущения. Это структура... По мере того как от этой беззвучной сферы отделяются слои, вступает звук... Тебе приходится развертывать его, развивать его... Моцарт мог за час развернуть таким образом целое произведение. У меня выходит по кусочку за раз. Фил Леш, бас-гитарист группы «Grateful Dead», Berkeley Monthly, июль 1987 г. Я могу увидеть все произведение единым взором в уме, как будто это прекрасная картина... таким образом я слышу его в своем воображении вовсе не как последовательность... но как бы все сразу. Вольфганг Амадей Моцарт, в книге У. Джемса «Принципы психологии», том 1 7 СИНЕСТЕЗИЯ: ВНУТРЕННИЙ ЛИК МЫСЛИ И СМЫСЛА Разрешение Вюрцбургского спора: мысль как синестезия Та точка зрения, что синестезии показывают внутреннюю сторону способности к межмодальной трансляции, лежащей в основе символического познания, позволяет разрешить одно из самых старых разногласий в когнитивной психологии — Вюрцбургский спор о фундаментальной природе мышления. Этот спор все еще в полной мере жив в противостоянии между теми, кто понимает мышление как логику высказываний (Pylyshyn, 1984), и теми, кто видит его основу в абстрактной зрительно-пространственной игре образов (Shepard, 1978; Lakoff, 1987; Johnson, 1987). История спора хорошо известна — возможно, даже слишком хорошо. Две самые влиятельные интроспекционистские лаборатории начала XX в. — Вюрцбургская, под руководством Кюльпе, и Корнеллская, во главе с Тиченером — решили распространить интроспекцию на более сложные процессы символического мышления и умозаключения. В лаборатории Кюльпе наблюдатели не обнаружили ничего. Мысль просто приходит. Это неощутимое осознание — хотя там и есть нечто, обнаруживаемое посредством интроспекции, однако оно не поддается дальнейшему определению. Тиченер и его коллеги подозревали вюрцбургских наблюдателей в «стимульной ошибке» и сами сообщали о множестве чувственно-образных качеств в процессе мышления, хотя и соглашались, что 8* 228 Образные основы сознания они часто оказываются не имеющими отношения к его явной теме. Научный мир в ужасе отшатнулся: если один и тот же метод ведет к столь разным результатам — мысль как неосязаемое состояние и мысль как игра образов — очевидно, что метод должен быть признан недействительным. Впредь психология как наука будет заниматься только внешне измеримым поведением. Несомненно, ничего столь неподобающего не могло бы случиться при исследовании лабиринтного обучения крыс! — 157 —
|