Жизни Алкиона

“Леди”, – сказал он, – “Вы находитесь в большой опасности; доверяйте мне, идите со мной, и я спасу Вас. Я не могу нести Вас снаружи, не привлекая слишком большого внимания; Вы должны идти со мной, а я буду помогать Вам”.

Она повиновалась, как будто автоматически, от зелья нарушился эффект гипнотического воздействия; но это также ослабило её физически, и она шла неуверенными шагами. Он помогал ей, как мог, поддерживая и ведя её, пока не почувствовал себя вне опасности непосредственного преследования; и затем позволил ей идти более медленно. Его цель состояла в том, чтобы привести её домой по возможности незаметно; поскольку он сознавал, что её захват Скорпионом и одно только присутствие в доме с дурной репутацией не должны стать общеизвестными, пока он не объяснит всё Алкион и не узнает её мнения по этому вопросу. Поэтому он выбрал нечасто посещаемый путь, и они достаточно успешно прошли почти никем не замеченными. Войдя в дом Сириуса, он сразу потребовал встречи с Алкион и был сильно разочарован, узнав, что и она, и Сириус были вне дома; он колебался мгновение и затем попросил встречи с Мицаром. Последний был шокирован при виде бледного, напуганного лица сестры, а более всего тем, что она не могла говорить с ним адекватно и, казалось, не понимала того, что он говорил ей. Он потребовал объяснения от Борея, который рассказал всё, что знал, и между прочим попросил взять его в домашнее хозяйство Сириуса как слугу, поскольку теперь он не мог возвратиться к Маркабу. Заверив, что он в безопасности, Мицар заставил его тщательно повторить ещё раз всё, что произошло, и после нескольких коротких и тактичных вопросов к бедной Электре получил от неё достаточно информации, чтобы правильно оценить ситуацию. Тогда он послал за своими сестрами Фидес и Сатурн, поручил им ухаживать за Электрой: положить её в кровать, чтобы она по возможности спала; и затем отправился в гневе к дому Маркаба.

Прибыв туда, он сразу вошёл без церемоний и колебаний и нашёл трёх дрожащих от страха жуликов. Он был пока ещё почти мальчиком, но он был сыном доминирующей расы и поэтому выразил своё мнение относительно вождя и главного жреца в строгих и нелестных терминах. Он не обращал ни малейшего внимания на имевшуюся гипнотическую силу жреца, который, действительно, был слишком встревожен, чтобы помнить о возможности использования её. Мицар заключил своё обвинение такими словами:

“Вы очень хорошо знаете, что я могу пойти к моему деду королю и рассказать эту историю, и в течение часа вы будете в тюрьме, откуда никогда не выйдете живыми; и вы знаете, что это – судьба, которую вы заслужили. Но если бы это было сделано, то ваше преступление и несчастье моей сестры стали бы известными всему королевству, а я не желаю, чтобы это было так. Моей матери нет дома; если же, когда она вернётся и найдёт мою сестру всё ещё в этом состоянии, то она будет обеспокоена, а я не намерен видеть её обеспокоенной. Поэтому вместо того, чтобы доставить вас правосудию, я соглашусь не делать этого при условии, что вы сейчас идёте и тотчас же удаляете своё дьявольское колдовство из ума моей сестры и восстанавливаете её нормальное здоровье. Если вы не сделаете этого, будьте уверены, что вы оба умрёте”.

Маркаб сразу задышал свободнее и тут же согласился; но Скорпион выглядел более встревоженным, чем его брат, и сказал так:

“Молодой белый лорд, я действительно сделал бы это для Вас, если бы я мог; но то, что Вы спрашиваете, невозможно. Если бы я создал только своё заклинание для Вашей сестры, я смог бы удалить его; но я направил на неё величайшую магию по своей команде. Я вызвал на неё заклинание богини, и сама богиня санкционировала его; только она сама может удалить его, если пожелает. Но она никогда не захочет сделать так”.
“Я ничего не знаю о вашей богине”, – ответил Мицар серьёзно, – “и я не боюсь её, потому что я поклоняюсь Свету; но если только она может удалить заклинание, ведите меня сразу к её алтарю, и я буду говорить с ней один на один в силе Света, и это заставит её уничтожить эту грязную магию”.

“Господин, господин”, – вскричал Скорпион испуганно, – “Вы, не понимаете, что Вы говорите; это смерть – смотреть в лицо богини, и никакой человек не может противостоять её силе”.
“Возможно это так”, – ответил Мицар, –“но я не буду уклоняться от смерти ради своей матери и своей сестры. По крайней мере я окажусь перед этой богиней, и заклинание будет удалено”.
“Молодой сэр, Вы храбры; хотя я ненавижу Вашу семью, я восхищаюсь Вашей храбростью”, – сказал Скорпион, – “но я предупреждаю Вас, что это бесполезно”.
“Возьмите меня к вашей богине, или вы оба умрёте”, – был ответ Мицара.
“Приведи его к ней, брат”, – сказал Маркаб, – “пусть лучше он умрёт, чем мы”.
“Идите тогда, если Вам так нужно”, – сказал Скорпион, – “но Ваша кровь будет на Ваших руках. Я даже не знаю, может ли богиня показаться в любой день, но её собственный день – в полнолуние; вполне возможно, что она убьёт нас даже за то, что мы нарушим её отдых. Всё же идите, раз Вы должны. О себе я не забочусь; смерть придёт любым путем, и я не думаю, что она убьёт своего жреца”.

Таким образом, Мицар и Скорпион вместе вошли в столь часто посещаемый лес; жрец перебирал в уме различные планы убийства своего спутника, чтобы избежать риска столкнуться с возмущением богини. Но Мицар был настороже и постоянно следил за тем, чтобы Скорпион шёл впереди, и таким образом, у последнего не было возможности, на которую он надеялся – столкнуть мальчика в одну из бездонных топей в болотах. Невидимый этим двум Борей, знающий Скорпиона достаточно хорошо, чтобы относиться к нему с подозрением, следовал за ними на некотором расстоянии, вооружённый тяжёлым ужасающе выглядящим кинжалом, решительно настроенный использовать его для защиты Мицара, в случае малейшего признака умышленного нарушения правил. Наконец, они дошли до горной платформы, и Скорпион ещё раз попытался убедить Мицара оставить его план и возвратиться, не пытаясь увидеть божество, потому что это была смерть для любого человека, не назначенного жрецом. Но Мицар нетерпеливо предложил ему приступить к вызыванию; и тогда в отчаянии он поднял странный умоляющий крик, который прежде никогда не использовался, кроме как в ночь полнолуния.

Оказалось, что это выполняло свою ужасную работу при солнечном свете так же, как и при лунном, и традиционный результат быстро последовал; каменная дверь поднялась, неприятная орда злостных существ выбежала, и затем показалась гигантская фигура. Скорпион упал ниц, но Мицар стоял, пристально вглядываясь с большим удивлением, смешанным со страхом; он попытался говорить с этим ужасным существом, но язык отказывался служить ему; он ощущал странное головокружение и непреодолимое желание продвинуться; он сопротивлялся, чтобы не забыть цель своего прибытия сюда и то, что он должен сделать; но сила мысли ушла от него, и он чувствовал, как если бы он был подхвачен какой-то природной стихией большой силы – торнадо, лавиной, водоворотом. Меч, который он вытащил, выпал из его руки, и отвратительная толпа захватила его с воплем триумфа, как захватывает тонущего человека прибывающий катящийся поток; в то время как странная, медленная, ужасающая улыбка появилась на лице богини. Она отодвинулась, поскольку приблизился роящийся выводок, и дверь скалы упала, как только толпа исчезла в ней. Тогда Скорпион встал и торжествующе поднял руки над головой.

“Слава великой и могучей богине”, – закричал он, – “так будут уничтожены все её враги!”
Он повернулся и покинул платформу с ликующим выражением лица; но как только он приблизился к первому дереву в лесу, из-за него прыгнул Борей и вонзил свой большой кинжал в сердце жреца. Так в час безобразного триумфа закончилась жизнь Скорпиона, а Борей побежал назад через лес, как если бы его преследовали собаки ада.

Когда несколько часов спустя он достиг дома Сириуса и Алкион, он увидел, что они только что возвратились из их поездки. Он представился и рассказал эту фантастическую и страшную историю. Каким бы невероятным это ни казалось, они не могли не поверить, когда увидели то жалкое состояние, до которого была доведена бедная Электра, и действительно, они получили своего рода частичное подтверждение от неё, поскольку она теперь была в состоянии говорить несколько более вразумительно; Борей, немало знавший о способах негритянского очарования и наркотиках, проинструктировал её сестёр об использовании листьев определённого растения, которое было противоядием от зелья, применённого Скорпионом.

Её отец и мать понимали, что желательно сохранить в тайне эту сомнительную историю, но в то же самое время Сириус чувствовал, что они столкнулись здесь с огромной силой, о масштабах которой они ничего не знали. Итак, хотя он решил заняться, не теряя времени, логовищем грязной богини, чтобы попытаться спасти своего сына, сначала он, вызвав своего второго сына Вираджа, рассказал ему всю историю и поручил повторить это в тайне своему тестю королю, предупредив только, что это не может быть обнародовано, даже если он ещё не попал во власть этой мерзкой горгоны, и это было необходимо, чтобы мобилизовать военную силу для её уничтожения. Но он полагал, что сразу этого нельзя делать, вполне понимая, что они ступили на деликатную почву, и что открытое нападение на сакральное святилище могло бы спровоцировать всю негритянскую расу на восстание, а он знал, что Марс желал примирения.

В этот момент выступила Алкион и попросила у мужа разрешения сопровождать его в этом рискованном предприятии поиска, сказав, что поскольку Мицар – её сын так же, как и его, она имеет право помогать в его спасении, добавив также, что она интуитивно чувствует, что это её работа, что бывают некоторые чрезвычайные ситуации, в которых женская сообразительность, обострённая материнской любовью, стоят больше, чем сила и доблесть мужчины. Сначала Сириус, очень удивленный её желанием, не хотел даже слышать о таких вещах; но она была настолько тверда и настолько уверена в обоснованности своего предложения, что, наконец, он, имевший в прошлом серьёзные основания уважать её интуицию, неохотно уступил. Переодевшись в платье охотника, принадлежащее сыну Вираджу, она вооружилась луком и стрелами, в использовании которых имела большой опыт, как и многие женщины её расы. Затем они назначили Борея быть их проводником, и втроём отправились на лошадях на самой большой скорости. Они быстро доехали до границы леса и, привязав лошадей к подходящему дереву, погрузились в его мрачные глубины.

Поскольку они спешили, понятно, что много было неясного в плане их кампании. У них не было никаких средств для управления дверью в скале, но Борей думал, что он смог бы успешно воспроизвести фантастический крик главного жреца и надеялся, что может последовать обычная реакция. Но даже если бы это было сделало, у них не было никакой концепции ни относительно опасностей, которые эта дверь могла скрывать, ни относительно силы дьявольского гарнизона, который находился за ней. Они даже не знали, можно ли было ранить человеческим оружием ужасную богиню, была ли она доступна для человеческого обращения и смогла бы она понять тоску сердца матери или ответить на человеческую любовь или жалость. Во время пути они узнали у Борея всё, что ему было известно об этом ужасном культе, и всё, что он слышал об этих примитивных, но отвратительных традициях; но они не нашли ничего, что бы удовлетворило их. Борей ничего не смог сказать им с какой-либо уверенностью о возможном происхождении этого странного божества; одна теория соединяла её с таинственной расой существ, наполовину людей, наполовину животных, которые, как было сказано, жили в обширных пещерах в недрах земли; другая рассматривала её, как принцессу гигантской расы, которая занимала страну в древние времена и вымерла или была изгнана, а выжила только она одна, потому что она знала тайну вечной жизни. Было известно по слухам также, что у неё была сестра – близнец, с которой она разделила тайну; что эта сестра сначала жила с нею, но потом уехала на восток морским путём в некую отдалённую страну. То, что она владела реальными силами, которые часто проявлялись через её жрецов, было бесспорно, но никто точно не знал ни их природы, ни как далеко они простирались. Борей, однако, твёрдо верил, что тот же самый большой кинжал, которым он убил её главного жреца, вполне подойдёт, чтобы избавить мир и от неё, и он не желал ничего лучшего, чем получить возможность претворить свою теорию в реальность.

Когда они достигли платформы, они нашли труп Скорпиона лежащим там, где Борей оставил его, но его уже рвали на части какие-то огромные и странно отвратительные крабы, которые, по-видимому, приползли из болота. Отогнав этих омерзительных существ, они исследовали тело и нашли висевший на его шее любопытный талисман – диск из золота с изображением женщины, очевидно представляющей божество. Из признания, позже сделанного Канцер, которая как старшая дочь колдуна, знала некоторые тайны тюремного дома, было установлено, что этот высоко магнетизированный диск был центром радиации силы богини, и что, когда при месмеризации любого человека или предмета, главный жрец держал тот объект в руке, человек или предмет вступали в прямой контакт с этим страшным божеством и не могли впоследствии быть освобождены без её специального вмешательства. То же самое было и в случае с Электрой, поэтому Скорпион был не в состоянии удалить заклинание.

Маленький, но бесстрашный отряд поднялся на платформу, и Борей поднял тональность своего голоса в фантастическом пении, которое он слышал, когда пел убитый жрец, надеясь, что через скалу какое-либо отличие в интонации не будет замечено. Оказалось, что леди была некритично настроена, или возможно, она не заботилась, каких посетителей ей принимать, уверенная в своей власти иметь дело с любым, кто бы ни появился. Во всяком случае дверь в скале поднялась как прежде, излив рой деформированных гоблинов. Минутой или двумя позднее они увидели ужасное существо, для встречи с которым они предприняли эту экстраординарную экспедицию; там в дверном проёме, заполняя его снизу до верху, стояла огромная грубая женская фигура, полных восьми футов в высоту и более, чем широкая в пропорции, тёмно-синяя – отчётливо тёмно-синяя цветом и слабо люминесцирующая в собирающихся сумерках. Это удивительное явление было абсолютно раздето за исключением ожерелья из огромных мерцающих камней; оно выделяло сильный и более всего вызывающий отвращение, но всё же почти опьяняющий мускусный аромат; в выражении этого лица была жестокость и странно непостижимое бесчеловечное зло и своего рода пугающее обаяние.

Сириус, который стоял впереди как глава отряда, испытал те же самые эмоции, которые пересилили Мицара ранее днём; он так же попытался говорить, но не смог; он так же чувствовал, что непреодолимое влияние оказывают на него эти непреклонные немигающие глаза; он так же был бы бесспорно порабощён этими сверхъестественными чарами, которые концентрировались на нём, если бы он оставался в том же положении. Но позади него, как из трубы, зазвенел голос:

“Сириус! Она пересиливает тебя! Держись! Храни Свет!”
И говоря так, Алкион натянула тетиву своего лука самой мощной из стрел и направила её безошибочно в сердце этого неземного монстра; и когда она ударила, огромное тело обрушилось на землю с нечеловеческим криком и начало корчиться там с ужасно искажённым лицом. Через несколько минут она была уже мёртвой, и все по-настоящему ощутили любопытное изменение в атмосфере — в смысле интенсивного облегчения, удаления чего-то давящего. И пока они стояли, смотря друг на друга и удивляясь, громкий крик послышался изнутри пещеры, и выбежал Мицар, повторяя: “Я свободен; я свободен!” Он перепрыгнул через неподвижное тело и помчался к своим родителям, спрашивая с любопытством, как они попали сюда и что тут случилось. Но, возможно, самое странное изменение произошло с ордой существ, которые всегда были первыми, чтобы выбежать, когда открывалась дверь. Они казались как бы ошеломлёнными; вся их озорная злобность ушла; они начали говорить друг с другом с акцентом неуверенности; некоторые из них падали как бы от слабости. Алкион сказала Сириусу:

“Смотри, смотри! Они не демоны, а люди, и они были под какими-то ужасными чарами. Скажите, братья, кто и что вы, и если нужно, мы поможем вам”.
Тогда одно из этих странных существ вышло вперёд и сказало, запинаясь, как тот, кому речь незнакома:

“Принцесса”, – сказал он, – “недавно Вы знали меня как солдата дворцовой стражи; Вы говорили со мной много раз, и я не могу поверить, что Вы не знаете меня теперь. Три месяца назад я был молод, силён и храбр; теперь мои волосы седые, и я стар и немощен, и не могу жить; но в действительности я хочу жить, хотя моя душа и запятнана смертным грехом. Поскольку я был избран главным жрецом того демона страха, который теперь убит, быть её мужем, я был подвергнут её ужасным чарам; и всё, что было грязного и животного во мне, она смешивала в безумный клубок, такой, о каком Вы никогда не имели представления, как любой нормальный здоровый человек, поскольку есть вещи настолько адские, что плоть cползает c костей от одной мысли о них, и разговор о них, как дыхание смерти. Целый месяц я обслуживал её чудовищные вожделения, и это казалось мне одним безумным водоворотом удовольствия, в котором я потерял счёт времени; но за это время она вытянула всю жизнь из меня и оставила то, что Вы видите. В следующее полнолуние поступила новая жертва, и она отвергла меня, как изношенный предмет одежды. Все они, кого Вы видите, походят на меня; у каждого был его день, и было истощение его жизненности этим ужасным вампиром, который лежит здесь; таким образом она поддерживала себя до невероятного возраста, питаясь жизнями мужчин, её жертвы исчисляются многими тысячами, и в пещере находится огромная куча их костей. Всё же она не позволяла нам умирать сразу, но держала нас такими вот противоестественно живыми и без сна, наполненными дьявольским преступным намерением и ревностью, жаждущими столкнуть других в страдание, поскольку мы пострадали, одновременно завидуя им и ненавидя их. Остаток нашей жизни был адом для нас, и каждый день казался тысячей лет муки и отчаяния. Но теперь, когда Вы убили её, всё изменилось; ужасный кошмар ушёл, и я думаю, что мы умрём в мире; как Вы видите, некоторые из нас умирают уже теперь”.

Жалость и ужас заполнили сердца Алкион, Сириуса и Мицара, когда они услышали эти страшные откровения; и Сириус почувствовал боль в сердце, и он сказал этим обречённым несчастным людям такие слова, какие были даны ему, чтобы говорить. Он говорил им о свете, который пребывал в каждом из них, который всё ещё пребывает, потому что неискореним даже в злобе всего этого непристойного ужаса; о свете, который был лучом Вечного Света, из которого все вышли и в который все должны возвратиться. Так что для них также есть надежда и помощь, потому что, хотя, действительно, Божественная Искра горит слабо, она должна быть однажды раздута в пламя; для них также должна осветиться темнота, пока они не войдут навсегда в истинный день. И бедные существа услышали и поверили, и успокоились; и естественный сон, незнакомый для их глаз в течение многих утомительных месяцев и лет, мягко упал на них, и в том сне многие мирно отошли. И действительно, что ещё могло быть желательным для них, если продолжение жизни не могло не быть продолженным страданием; они были изнурёнными, сморщенными и бессильными, согнутыми так, что те, кто был высокими мужчинами, теперь походили на деформированных и измождённых детей, исковерканных и омертвелых, гниющих, как мёртвые, но всё ещё остающихся живыми.

Сириус и его сын, преодолевая отвращение, пошли осмотреть тело мёртвого монстра, чтобы представить манеры того, кто им был. Несомненно, человек, однако, принадлежащий расе, давно и благополучно угасшей; невообразимый анахронизм, увековеченный только некоей ужасной тайной массового убийства; поистине “вещь для трепета, но не для взора”. Сириус достаточно преодолел своё отвращение, чтобы расстегнуть ожерелье из огромных камней; но в самой точке контакта синяя плоть сопротивлялась, причиной этому была подобная полипу субсерозная [фибромиома]*, отвратительная, нечеловеческая. Мицар, перепрыгнув через труп, позвал их подойти, чтобы осмотреть пещеру; брезгливо содрогаясь, они прошли в тёмную глубь. Это, действительно, потрясало: несколько обширных залов, простирающихся до середины большой скалы; были эти залы естественными или искусственными, никто не смог бы сказать. В одном из них возвышалась огромная пирамида человеческих костей — останки тысяч жертв, как раз то, о чём рассказал умирающий солдат. Везде сильно отдавало склепом, что казалось более или менее естественным.
_____________
* Специфическое женское заболевание – прим. пер.

Осмотрев всё, отряд вскоре вышел опять в более чистую атмосферу, и здесь они были остановлены звуком трубы и нетерпеливым окриком. Они прокричали в ответ и пошли навстречу королю, прибывшему в сопровождении людей из его собственной специальной охраны. Он был, действительно, очень рад увидеть живой и здоровой свою дочь и был очень
поражён удивительной историей, которую ему рассказали в ответ на его вопросы. Каким бы невероятным это ни казалось, но неоспоримые свидетельства лежали перед ними — труп лемурийской великанши и трупы мужчин, умерших от её вампиризма. Потрясённый раскрытием ужаса, который происходил так близко от его столицы без его ведома, он действительно по-королевски выпустил строгие и решительные указы. Нужно было сделать из ветвей огромную надпись, а труп монстра нужно было пронести через каждую улицу города, чтобы все негры смогли понять, что теперь их ужасное божество обезврежено, и что её кровавый культ остался в прошлом. Доктрина Света должна была проповедоваться им на их собственном языке более полно, более ясно, более широко, чем когда-либо, так, чтобы никто никогда не смог бы снова подпасть под влияние какого-либо странного и отвратительного суеверия. Необходимо было безотлагательно устроить лагерь для оказания помощи всё ещё умирающим жертвам. Вход в пещеры отныне должен был находиться под контролем [администрации короля]. Этот вход нужно было запечатать и скрыть глубоко под огромными кучами камней так, чтобы никто никогда не попал туда снова; болото нужно было засыпать и осушить, и сделать широкую дорогу через лес. И кроме того, он приказал, чтобы высокий чёрный пик, который возвышался над скалами, был закрашен белым под вид короны из снега, что для всех должно было означать, что господство Тьмы закончилось, и что Свет одержал победу над своими врагами. Все эти указы были должным образом выполнены, и пик, ранее бывший символом ужаса и страха, стал постоянным напоминанием о неизбежной победе Света, который светит каждому человеку, пришедшему в этот мир.

Наш утомлённый отряд возвратился домой, и первый вопрос был о здоровье Электры. Они нашли её бледной и слабой, но всё же в полном сознании; её сестры заметили, как всё изменилось в одно мгновение: её чувства возвратились и она освободилась от странного притеснения, которое так ужасно давило на неё; и никто не сомневался, что это облегчение пришло после смерти лемурийки, чары которой были сотканы вокруг неё. Шок от этого беспрецедентного происшествия был для всех, кто пережил его, настолько большим, что потребовалось несколько недель, чтобы полностью восстановиться. Участие в происшествии Электры никогда не разглашалось, но было доверено лишь Короне, её будущему мужу.

Несколько дней спустя Сириус, Алкион, Мицар и Электра пришли все вместе к мудрой матери Меркури и разговаривали долго и искренне с нею об этих странных событиях. Мицар спросил её: “Бабушка, как объяснить, что я, доверяя Свету, которому мы поклоняемся, не мог сопротивляться чарам той ужасной женщины, даже мой отец был бессилен перед нею, в то время как на мою мать они не подействовали, и она оказалась в состоянии убить её?”

И Меркури ответила: “Внук, сила воли монстра была намного больше, чем твоя, даже больше, чем у твоего отца; но не больше, чем сила Света, хотя больше, чем Его проявление в тебе, по определённой причине, о которой я скажу. Ужасная тайна силы этого существа имела свой корень в тайне пола, поэтому и могла использоваться лучше всего против любого человека противоположного пола. Вспомни, как много лет назад Скорпион, тогда ещё мальчик, доминировал над девочкой Алкион его средствами, но был сразу же повержен мальчиком Сириусом, на которого он не сумел никак повлиять. Опять же, Скорпион легко влиял на Электру, но ничего не мог сделать против тебя, даже когда ты вошёл в его дом и открыто угрожал ему. Но, когда оператором была женщина — когда ты столкнулся лицом к лицу с ней – ты был пересилен, и так же было с твоим отцом, в то время как против Алкион, потому что она была женщиной, её усилия были бесплодны. Поскольку твоя мама была одета как мужчина, колдунья была, вероятно, введена в заблуждение; магнетизм, который она вылила, был нацелен на мужчин, и таким образом, твоя мама оказалась незатронутой. По-настоящему, и ты не был бы затронут, если бы Свет, проходящий через тебя оказался совершенно чистым; но так как ты ещё не достиг совершенства, потому что всё ещё человек, в тебе было то, на чём могли играть её ужасные силы. С силой абсолютной чистоты даже самая слабая воля может превратить в ничто всё, что может запачкать и что может завладеть; в то время как даже микроб зла уже опасен. И хотя та ведьма могла нейтрализовать твою волю, втащить тебя в свою проклятую пещеру и держать там как заключённого, она не могла доминировать над твоей душой и склонить тебя к своему злу окончательно, как она сделала с теми, кто уступил ей добровольно. Она, возможно, смогла бы взять твою жизнь; но не смогла бы сделать тебя своим рабом. Итак, всегда есть пределы власти зла; и только то может прийти к человеку, что он сам заслужил”.

После того, как прошли годы, Сириус стал первосвященником вместо Дхрувы, его отца, и с всегда приятной и проницательной помощью жены Алкион служил в этой должности долго и надёжно; а когда умер, на его место пришёл Мицар, сын. Алкион пережила мужа только на год или два и умерла очень уважаемой в возрасте семидесяти шести лет. По смерти короля Марса Геракл, как самый старший сын, занял трон; но когда он в свою очередь скончался, выбор пал на его второго сына Корону, так что прекрасная Электра украшала место первой леди страны. Со смертью Короны преемственность перешла к его второму сыну Теодорусу; а Коли, дочь Короны и Электры, вышла замуж за сына Мицара Лето, и они получили честь рождения непосредственно Ману, который, таким образом, пришёл в Южную Африку, чтобы укрепить династию и подчеркнуть особенности Его второй подрасы; духовенство, естественно, возвело Его на трон по смерти Теодорусa.

Отважный Борей женился на Ню, белой служанке в домашнем хозяйстве Алкион, и приступил к службе у Мицарa c величайшей преданностью, возможно, принесённой из очень далёкого прошлого. Его сыновья необычным поворотом колеса судьбы женились на дочерях его старого хозяина негритянского вождя Маркаба и стали важными людьми в недавно основанном сообществе мулатов. Два сына Маркабa, однако, женились на негритянских дочерях Скорпиона, и Поллукс, таким образом, вошёл во владение весьма значительным богатством, накопленным покойным главным жрецом, так же, как и богатством его отца Маркаба. Этот брак отодвинул его снова в разряд негров, но, с другой стороны, укрепил в ведущем положении среди них. Несколько лет спустя он участвовал в заговоре против Геракла, а когда заговор был раскрыт, сообщники вынудили его возглавить открытое восстание, но оно было быстро подавлено, а его лидер казнён.