|
безуспешно бьется мысль". Прочтя их, должна сказать, что каждый разумный человек, стремящийся к прогрессу, к общему благу, конечно, разделяет эти чаяния большого писателя. Обратите внимание, как Млынов, этот защитник Бога и духа, глумится над словами Горького, что "силы природы будут покорены и организованы разумом человека, и сама физическая энергия переродится в духовную". И ему, богослову, начетчику, кажется нелепым, что можно направить энергию к исследованию вопросов бытия. Он сожалеет, что Горький, несмотря на все богатство своей фантазии, не мог придумать людям никакого дела, как только заняться богословскими исследованиями. (...) Но разве исследование основ бытия должно приводить лишь к богословским прениям? Разве исследование этих вопросов не составляет предмет всех важнейших наук? Разве исследование это не раскрывает перед нами все новые законы и тайны видимой и невидимой Природы, дальних миров и всего Мироздания во всей их беспредельности? Обвинение г. Млыновым Горького в скудости воображения не по адресу. Картина, начертанная Горьким, мерещится каждому мыслящему человеку, и многие понимают, что осуществление ее возможно в далеком, очень далеком будущем, может быть, только в последнем Круге нашей Земли, если она доживет до этого срока. Только окостеневшее сердце не будет стремиться к общему благу, но лишь о спасении собственной души. Не о спасении своем думать нужно, но о приношении подвига жизненного на общее благо. Многие, думавшие об общем благе и ради него жертвовавшие своею жизнью, были ближе к Богу, нежели твердившие устами имя Его и думающие лишь о спасении своей души. "Любящий душу свою погубит ее, а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную". Много выдержек из научных трудов философов и писателей привел Млынов, но многое не продумал или не дочитал. Потому остается у него не мало нелепых утверждений, вроде того, что после потопа протекло шесть тысяч лет... И это тогда, когда уже 60 или 70 лет тому назад были сделаны раскопки в Месопотамии, обнаружившие развалины огромного города, существовавшего уже за шесть тысяч лет до Рождества Христова. В Т. Д. упоминаются эти раскопки. Рассуждения Афанасия Петрова гораздо жизненнее, новее и искреннее в своей непосредственности, потому и убедительнее. В заключение скажу, очень сочувствую Вашей оценке значения деятельности Л. Толстого. Читали ли Вы чудесную книжечку Вал. Булг. "Толстой - моралист"? Советую очень ее приобрести. Вышлю Вам "Основы Буддизма" на следующей неделе. В рукописи некоторые места я поставила в скобки. — 621 —
|