|
В назначенный день дамы вступили в Запретный Город — точнее, они не шли сами, их несли на пышно убранных портшезах, образовавших величественную процессию, впереди шествовали придворные евнухи в парадной униформе — блестящих шелковых халатах. Сами гостьи были одеты по последней европейской моде — тугие корсеты, длинные бархатные платья с пышными рукавами-буф и юбками в оборках, высокие шляпки с перьями. Обитатели Запретного Города разглядывали с любопытством непривычные наряды, в особенности пышные бюсты дам, подчеркнутые покроем платьев. Супруги послов были уверены, что им удалось произвести на хозяев должное впечатление. В зале для аудиенций их приветствовали принцы, принцессы и придворные более низких рангов. На китаянках были великолепные маньчжурские одеяния. Черные блестящие волосы убраны в замысловатые национальные прически, щедро украшенные драгоценностями. Придворные стояли, выстроившись по рангам. Цвет их богато убранных одежд отвечал иерархическому положению, так что глазам представала изумительная многоцветная радуга. Супругам дипломатов подали чай в тончайших фарфоровых чашечках, а после чаепития проводили в покои вдовствующей императрицы. От зрелища, открывшегося перед их глазами, у женщин перехватило дыхание. Императрица восседала на Троне Дракона, усеянном драгоценными камнями. Она была облачена в тяжелые парчовые одеяния, в великолепной высокой прическе ослепительно сверкали бриллианты, мягко светился жемчуг и нефрит, шею отягощало огромное ожерелье из крупных жемчужин безукоризненной формы. Перед ними была хрупкая, миниатюрная женщина, но на троне и в этом одеянии она показалась им великаншей. Императрица приветливо улыбалась дамам. К своему облегчению, они увидели и императора, сидевшего позади своей тетушки на троне размером поменьше. Он был немного бледен, но радостно поприветствовал их. Дамам показалось, что он пребывает в хорошем настроении. Может, их опасения беспочвенны и он и впрямь просто прихворнул? Императрица обменялась с дамами рукопожатиями. При этом она вкладывала в руку каждой из них по массивному золотому кольцу с крупной жемчужиной. Кольца подавал ей стоящий рядом евнух. После такого вступления дам пригласили в соседнюю комнату, где им вновь был предложен чай, а оттуда проводили в пиршественный зал. На этот раз императрица сидела на троне, обтянутом желтым шелком — желтый считался цветом империи. Императрица произнесла несколько приветственных фраз; дамы пришли в восторг от ее мелодичного, изумительно красивого голоса. (О ней рассказывали даже, что на звуки ее чарующего голоса слетались птицы.) В конце короткой беседы она вновь с чувством пожала каждой из них руку и взволнованно произнесла: «Одна семья — все одна семья». Потом дамам показали представление императорского театра. И, наконец, императрица приняла их в третий, последний раз. Она извинилась за спектакль, который они только что увидели,— разумеется, сказала она, его и сравнить нельзя с западным театром. Вновь последовало чаепитие, и на этот раз, как рассказывала супруга американского посла, императрица «поочередно подносила к губам каждую из наших чашечек и отпивала глоток, затем она собственноручно поднесла эти чашечки, другой стороной, к нашим губам и снова произнесла: «Одна семья — все одна семья». Дамам вручили еще дары и проводили к портшезам, на которых евнухи вынесли их из Запретного Города. — 242 —
|