|
Во власти киевского князя было возвысить семью как первичную ячейку государства, и он решился на это, научив потомков сознательно превращать семью в крепость. Во власти Ирины было «лепить» лучшие качества своего мужчины, изгоняя бесов из глубин плотоядного мужского воображения; и она также блестяще справилась со своей задачей. Как кажется, опыт Ярослава и Ирины более всего интересен парам, зашедшим в тупик, так как он свидетельствует о том, что блеск семейного счастья возникает при стремлении его увидеть и ощутить тепло родного человека. Как в несчастных семьях не бывает одного виновного, так и в счастливых только двое могут создать счастье. Пример семьи князя Ярослава Мудрого и скандинавской принцессы Ингигерд – частный, но поучительный случай, рассказывающий о том, как разум побеждает эмоции и распространяет свою несокрушимую власть на всю область человеческого восприятия. Дмитрий Мережковский и Зинаида Гиппиус…Я только чувствую, родная, Что жизни нет, где нет тебя. …………………………… О, эти вечные упреки! О, эта вечная вражда! Тоскуя – оба одиноки, Враждуя – близки навсегда… Дмитрий Мережковский …В моей жизни есть серьезные, крепкие привязанности, дорогие мне, как здоровье. Я люблю Дмитрия Сергеевича – без него я не могла бы прожить двух дней, он необходим мне, как воздух… Но это – не все. Есть огонь, доступный мне и необходимый для моего сердца, пламенная вера в другую человеческую душу, близкую мне… Зинаида Гиппиус. Из письма Н. Минскому Это была пара необычная до странности, эпатажная до надуманности, одухотворенная до гипнотической экзальтации. Его считали отступником и «недовоплощенным», одновременно восхищаясь способностью работать подобно часам, проникая в такие глубины человеческой души, которые покорялись лишь считанным мыслителям на всей дистанции развития homo sapiens. Ее называли «декадентской мадонной», «сатанессой», «осой в человеческий рост», «реальной ведьмой». Она и была ведьмой, воплощая в себе все возможные чудовищные образы, которые и страшили, и привлекали многих. Но на самом деле ее демоническая энергия была на службе у великой идеи, в которую супружество было вплетено вечно сияющей, золотой нитью. Эта пара могла бы служить совращающим сознание примером исковерканного понимания семьи, жалкой бутафории вместо гармонии, двусмысленной и порой даже мерзкой игры вместо безудержной искренней любви и истовой душевной радости. Правда также, что многое в отношениях этих двух людей оказалось пропитанным какой‑то необъяснимой грязью; вся извращенная философия их отношений выглядела подобно оскверненному морю, в которое из‑за чьей‑то губительной оплошности слили полный танкер нефти. Но духовно сильные способны, как и сама Природа, к регенерации чувств, к восстановлению любви и ненасытной, даже какой‑то наркотической привязанности друг к другу. Тому есть определенное объяснение: оба героя были как бы не от мира сего, пребывая в нем как случайно задержавшиеся в гостях марсиане. Их одиночество и отчужденность от мира были настолько безнадежны и фатальны, они сами были настолько обособленны, что совместная жизнь явилась альтернативой преждевременного увядания. Как экзотические растения, они питались сущностью друг друга, расцветая лишь вблизи своего второго, как бы обратного «я». Это дает основания называть созданное ими образование из двух людей, «не‑семью» в обычном понимании, счастливой парой, сумевшей отыскать единственно возможный способ существования и развития, преобразования сложных отношений в тропу для двоих, не только сносную, но и наполнившую каждого творческой силой и приторным вкусом побед. Вместе они прошли через беспросветную бедность, даже нищету, вместе достигли невероятной известности, беспрецедентного поклонения в мире литературы и искусства, а затем – и ужасающего падения, сопровождающегося жестоким забвением. — 158 —
|