Почему люди задают вопросы?

Если отвечающий согласен с тем, что все люди смертны и повто­ряет все сказанное в уточняющих вопросах (т. е. нет ни одного чело­века, который бы не умер и т.д.), то тем самым не только подтверж­дает концептуальное положение, выдвинутое в вопросе, но и опреде­ляет его аксиоматичность.

«А если это так, то считаете ли Вы, что Сократ — человек?». Дан­ным вопросом спрашивающий предлагает отвечающему подтвердить или опровергнуть концептуальное положение о том, что Сократ человек, и тем самым включить его в понятие «люди», «все люди» (и др.), установленное в предыдущем вопросе как аксиоматическом. Отвечаю­щий соглашается, что действительно Сократ — человек; тем самым он устанавливает и второе аксиоматическое положение — то понятие, ко­торое входит в первое понятие.

«А если это так, — продолжает спрашивающий, — то смертен ли он, как и все люди, или же он не является смертным?» В данном случае отвечающий подводится под противоречие. Если он ответит: «Нет, не является смертным», то он сам себе противоречит, поскольку уже ус­тановлено, что понятие «Сократ», «все», «люди» и «смертны» принад­лежит к общему понятию.

Знаменитые диалоги Платона построены именно таким образом. Если их внимательно прочитать и проанализировать, то можно уви­деть очень четкую структуру перехода от вопроса к суждению, когда суждение, заложенное в вопросе и представленное собеседнику в виде некоторого возможного знания, превращается путем согласия собесед­ника в аксиоматическое знание, служащее основой для дальнейшего рассуждения. И так до бесконечности. Постоянно повторяя одну и ту же схему: вопрос, превращение его в аксиоматическое знание посред­ством получения ответа, и снова вопрос, можно каждый раз получать принципиально новое знание, то новое знание, которое содержится в каждой аксиоматической посылке. Для наглядности рассмотрим не­большой отрывок из диалога Сократа с Симмием (из «Федона»).

«... Скажи как мы рассуждаем: смерть есть нечто?

— Да, конечно, — отвечает Симмий.

• Не что иное как отделение души от тела, верно? А «быть мер­твым» — это значит, что тело, отделенное от души, существует само по себе? И что душа, отделенная от тела, — тоже сама по себе? Или, быть может, смерть — это что-нибудь иное?

— Нет, то самое,— сказал Симмий.

• Теперь смотри, друг, готов ли ты разделить мой взгляд. Я ду­маю, что мы сделаем шаг вперед в нашем исследовании, если начнем вот с чего. Как по твоему, свойственно философу пристрастие к так называемым удовольствиям, например, к питью или еде?
• Ни в коем случае,— отвечает Симмий.
• А к любовным наслаждениям?

— И того меньше!