|
Можно сделать несколько выводов. Первый состоит в том, что даже самый презренный Мужик (а пьянство – наиболее презираемая черта самокритического самообраза) способен обмануть святого. Вероятно, в этом сказывается чувство собственного достоинства мужика, который ощущает себя не менее значимым в космологической иерархии. Существен и способ, каким Мужик добивается своего: выше я назвала его гомеопатическим (по принципу "лечения подобного подобным"). Пьяница бьет святого его же козырем – Писанием. Аналогичный вариант мы встречаем в сказках о наказании попов (ксендзов). Думается, это не случайно: вероятно, на двойственное отношение мужика к святым наложилось недоверие к культовым служителям, претендовавшим на святость – часто без всяких на то оснований. Так, существует достаточное количество сказок о том, как Поп (Ксендз) развращает молодых жен, соблазняя снисхождением на них Святого духа, он скупой, "завісны", нечистоплотен в денежном отношении. Ипостаси Бога. Вероятно, наиболее беспрекословным идеальным самообразом белоруса является Бог, но лишь в одном из его обличий. Дело в том, что образ Бога в народном сознании многозначен и многовариантен. Так, в сказках встречается "деистический" образ Бога, который создал людям землю и все, что на ней, а себе – небо, а затем скрылся на небе от человеческих грехов. Существует и "апокрифический" образ Бога, свойственный многим традиционным культурам. Такой Бог "справядлівы, але вельмі сярдзіты. Ён ліхому ніколі не спусціць, ніколі не даруе. Часамі за ліхо не то, што пакарае самого, але і нават прыпомніць у трэцюм пакаленні" [190, с. 236]. Тут же местными средствами решается проблема теодицеи: "Бог каб захацеў, та б ўсіх чарцей і ўселякую нечысць да плюгаўство ... звёў бы са свету, але гэтага не робіць, каб на людзей быў страх, а то б яны і Бога забылі бы" [там же]. Существует и "трансцендентный", недоступный человеческому пониманию образ Бога: так, легенда настаивает на том, что есть просто бог и есть Бог над богами [173, с. 40]. Бог над богами – в отличие от "просто богов" (языческих) – не имеет человеческого обличия, скорее, он тождествен Року, Фатуму, таинственной могущественной силе. Существуют, наконец, и "багі" – первичные мифологические образы, олицетворяющие силы природы, часть из которых при принятии христианства трансформировалась в "нечистиков". Но самой большой распространенностью и идеальностью отличается крестьянский Бог (Бог как культурный герой). Именно с ним связано сотворение человека. Крестьянский Бог. В процессе творения и воспитания человека, как и в процессе творения мира, Бог выступает как великий мастер. Ни дьявол, ни даже ангелы не способны на такое произведение. Безуспешно пытаясь произвести дубли божественного творения, дьявол создает чертей, а ангелы – насекомых и пресмыкающихся [173, с. 42] . Можно определенно сказать, что понимание жизни как труда, их тождественность ("працавалі, гаравалі, от так і жылі") в белорусской народной культуре изначально связано именно с тем, что такой образ жизни дан Богом. Не случайно Бог-труженик, Бог-хозяин – наиболее частый образ Всевышнего в белорусском фольклоре. Это Божеское, хозяйское отношение к миру находит подверждение в текстах: "Сатварыў Бог сьвет да й пашоў з Міколаю да Петром агледаць, ці ўсё добрэ зроблено. Ідуць яны да радзяцца, што трэба знішчыць, што перарабіць, каб усё было добрэ" [189, с. 117]. Так же и Христос, странствующий с Петром, думает, что бы еще сделать на пользу людям. — 120 —
|