|
Дель Торо принял меня в громадном конференц-зале «Бандейрантеш». Он лукаво улыбался, как будто ждал этой встречи не из-за содержания разговора, а из-за возможности увидеть меня (не то чтобы он совершенно не был заинтересован программой, иначе он не стал бы тратить свое драгоценное время на встречи с нашей компанией, но предполагаю, что мое присутствие придавало особый оттенок нашей совместной работе). Мы обсуждали детали формата программы, функционирования, обеспечения всех необходимых распоряжений настолько заинтересованно, насколько только могли притвориться. Но на самом деле (я говорю про себя, так как было бы слишком самонадеянно утверждать то же и о другом человеке), я лишь жаждала взгляда, который бы был адресован лично мне, или непристойного прикосновения под столом, скрывающим наши ноги. Встреча была успешной, и лучшая ее часть заключалась в том, что я попросила номер его мобильного телефона, по той причине, что его совершенно невозможно было достать через секретаря в рабочее время, и эта проблема замедляла развитие проекта. Потрясающе улыбаясь, он удовлетворил мою просьбу и попросил мой номер, чтобы занести в память телефона. Когда я вышла из офиса, моя душа ликовала, как никогда, и я все еще хранила физическое ощущение от сильнейшего объятия Дель Торо и номер его телефона в памяти моего мобильника. Встреча была успешной со всех точек зрения, а у меня был материал, чтобы оживить длинные ночи, наполненные Четом Бэйкером и моей маленькой подушечкой. Я только переступила порог редакции после визита к нему, как он уже позвонил. Я не могла поверить своему счастью. Он сказал пару слов по работе, а потом сделал попытку завоевания. И я сдалась, естественно (кто может устоять перед Дель Торо?). Я боялась, но сдалась. Он заставил меня пообещать, что я позвоню ему вечером из дома. И я пообещала. И лишь потом меня охватила сумасшедшая паника, страх, что я все поставила на карту, ужас, что меня могли неправильно понять, увидеть во мне вульгарную женщину. Я почувствовала стыд, когда представила себе, что он мог просто захотеть трахнуть меня, подумав, что я очередная девочка, стремящаяся завоевать внимание директора телеканала нехитрыми методами, которые знает любая женщина (что все же неприменимо к моему случаю, ведь я некрасивая и умная). Короче говоря, тысячи ужасных предположений заполонили мой мозг. Я сильно раскаялась, что дала слабину. Вечером, когда дочки уснули, я позвонила. Я играла роль дурочки, которой, возможно, и была, признавшись, какое мучение причинила моему наивному разуму маленькая беседа по телефону. Таким образом, я еще ближе подошла к тому, чтобы меня считали кретинкой: я сказала, что совершенно не претендую дать ему (ну разве что в своих фантазиях – с помощью указательного пальца или «немца», но об этом ему необязательно было знать), и уж тем более не собираюсь связывать личную жизнь и развитие проекта (святая наивность!). В конце концов я достала беднягу своими причитаниями, сопровождаемыми внутренней истерикой. Он был неподражаем (это, видимо, был еще тот тип, но он был убедителен и изящен): он успокоил меня и рассыпался в комплиментах в мой адрес. Сама изысканность. И тут он заявил, что хочет прийти. «Оля-ля,– подумала я, – вот это да!» Но я не устояла (прости, Господи, прости) и сказала, что спущусь поговорить с ним в машине и не смогу пригласить его к себе («Отче, пронеси чашу сию мимо меня, Отче!»). Ну и угадайте. Как только я села в машину, этот сукин сын меня поцеловал. Поцеловал пленительно, изысканно и незабываемо. Я была ошеломлена. И мы целовались больше часа. Ай, Иисус, Мария, Иосиф! Какого черта я натворила? — 57 —
|