|
Он зажег рассеянный свет и включил музыку. Точно не знаю названия, но музыка была весьма подходящей. После показал мне дом. Гостиная, стильная ванная, его спальня. Там состоялся первый (и не прерывающийся с той минуты) поцелуй. То был ужасный поцелуй. Долгий и очень «языкастый». Отвратительная неловкость с его стороны из-за проклятой сдержанности, но я помогла ему. Ведь главное – это не умение расстегивать лифчик, а ловкое и нежное обращение с его содержимым. Возможно, у тела есть свой язык. Я так хотела обрести укрытие и ласку. Да, именно в нем. Я переживала, меня охватили чувства женщины, в которой все слабости обнаруживаются без каких-либо особенных психических причин. Заниматься любовью лучше, чем плакать. Одного взгляда на этого огромного мужчину, который стоял передо мной на коленях лишь для того, чтобы нежить меня языком, было уже вполне достаточно, чтобы дойти до экстаза. Затем он привлек меня к своему богатству – тому, что находилось меж его стройных ног. Я почувствовала себя маленькой и недвижимой в таком положении. Потом я ощутила, как его набухший член слегка скользит по моей спине, но не идет на контакт. Круговые движения его пальцев на самых чувственных участках моей кожи развеяли все мои переживания. Ай... если ты продолжишь в том же духе, я поспею раньше времени, дорогой. Я поймала его член (твердый, твердый, твердый!) и принялась ласкать. Я чувствовала себя на седьмом небе от удовольствия. Хотя это было еще лишь чистилище. Затем настал тот первый час после смерти, когда мы даже не понимаем, где находимся. Он почти не смотрел на меня, что показывало, что он был в другом измерении в те секунды. А я, чем больше привыкала к его объятиям, тем яснее ощущала, что его преданность была дана мне в пользование лишь на короткий срок. По какой-то причине мы на этом закончили, растворившиеся каждый в себе, но исполненные чувственного упоения. Наша телесная игра послужила тому, чтобы мои слабости улетучились. И в то время как мы в тишине наблюдали за полетом звенящего комара, я размышляла, куда полетит из чистилища моя душа после жертвоприношения той ночи: в ад или в рай. Через несколько месяцев после того, как мне исполнилось двадцать восемь и его присутствие согрело мою душу в тот день (ознаменовавшийся огромным букетом подсолнухов за раскрытой дверью), он испарился. Мы иногда говорили по телефону, но он ни разу не предложил встретиться. Я скучала по нему, но у меня не было ровно никакого предлога увидеть его. И тогда я отправила электронное письмо с приглашением на ужин. Я писала, что на ужине будет несколько друзей (ложь, конечно, но я бы постаралась собрать их в случае, если бы он согласился прийти). — 41 —
|