|
Набоков, похоже, не замечает сомнительно-комичного парадокса: он сам, отрекаясь от Г. Г., называет его "иностранцем и анархистом"; теперь те же самые упрёки Г. Г. адресует Годэну! А сам он, Владимир Набоков, разве не иностранец и, по американским меркам того времени, не анархист?! И насколько порядочны доносы на бедного Гастона, провокационные обвинения его в антиамериканизме? Тем более что они исходят от человека, который сам подпадает под все статьи такого доноса, исключая лишь пресловутое "мужеложство"? Во-вторых, Гумберт испытывает чёрную зависть к геям; он не может простить французу того, что его охотно "ласкают мальчишки", в то время как к нему самому Лолита досадно равнодушна. И впрямь, подростки, вступившие в пору юношеской гиперсексуальности, расценивают однополую связь со взрослыми совсем иначе, чем их ровесницы. Если со стороны старшего нет ни малейшего насилия, то однополые отношения как бы уравнивают партнёров в их статусе, особенно если они оба попеременно выступают в активной роли. Что же касается подростка – "ядерного" гомосексуала, то в половой связи с взрослым он чувствует себя более комфортно и уверенно, чем со сверстниками. Он не опасается, что его пассивная роль, нежная привязанность, и романтическая любовь встретят насмешки и осуждение. Как долго продлится такая связь, обычно зависит от деликатности и верности старшего партнёра". Должен сказать, что я люблю и "Лолиту", и "Смерть в Венеции" в равной мере. Тема же "великого и смешного" в связи с нападками Набокова на Манна приобретает особый смысл. Гомофобия – невроз; гомофобы полны иррациональных предрассудков и болезненной ненависти, заставляющей их позабыть о логике. Такие великие люди, как Набоков, отнюдь не являются исключением из этого позорного правила. "От великого до смешного один шаг!" – такова известная истина. Манн тоже одержим невротическим страхом – он боится разоблачения своей гомосексуальности (точнее, бисексуальности). Но его спасает творчество. Свой страх он переплавил в тончайшие литературные шедевры. Увы, явная одарённость не помешала бедному Матвею, помощнику режиссера, стать "хабалкой". Мотя – жертва общественной гомофобии, но не только. Он – демонстративный психопат (истерик) и потому его специфическое поведение одновременно и карикатурно, и трагично. А ведь он умён и вовсе не лишён талантов! И кто скажет, так ли уж он более смешон, чем сам Владимир Набоков?! Ведь этот большой писатель, отличавшийся подчёркнутым чувством собственного достоинства, тем не менее, запятнал себя смешным и малопочтенным грехом – гомофобией, порождением хоть и не психопатии (уж ею-то Набоков не страдал!), но зато невроза. — 199 —
|