|
Вместе с тем, для того, чтобы убедиться в сексуальном влечении Тадзио к Ашенбаху, достаточно посмотреть шедевр Висконти. Юноша жаждал близости с героем фильма и не понимал (как и прежде Эсмеральда!) его бездействия и сексуальной уклончивости. Режиссёр словно иллюстрирует тезис, высказанный в этом моём письме к Вам, Виталий: гомосексуальных юношей влечёт к более старшим партнёрам гораздо чаще и намного сильнее, чем к сверстникам и, тем более, к подросткам. Что касается мадам Гупфле, то она упоена радостями любовного свидания с вполне взрослым Феликсом Крулем, а её сетования на "непрактичность" пристрастия к молодым людям – тонкая ирония Манна. Ведь при всей "непрактичности" любовных увлечений поэтессы, юноши дарят ей подлинное счастье. Своего мужа, фабриканта унитазов, она, разумеется, не любит. Мало того, презирает его. Так что её влечение к юношам "непрактично" в той же мере, что и само "чистое искусство" сравнительно с индустрией предметов сантехники. ("Или для вас Аполлон Бельведерский хуже ночного горшка?"). Хотя тут, Виталий, Вы отчасти правы: в отличие от "Смерти в Венеции", в истории поэтессы и Феликса есть некий намёк на особые взаимоотношения между партнёрами, чья разница в возрасте слишком уж велика. Гупфле щедро заплатила своему любовнику, сделав это в форме артистичной игры: она возвела его в ранг Бога Воров и позволила обокрасть себя. Таким образом, Феликс, как и Тадзио в конце новеллы, – воплощение Гермеса, правда, в его особой, воровской ипостаси, в соответствии с авантюрным характером романа. Эта деталь, однако, не имеет никакого отношения к истории Тадзио и Ашенбаха. Недавно показали отличный документальный телефильм о Томасе Манне. В нём упомянули тревожный эпизод из его жизни: сбежав из гитлеровской Германии, писатель оставил дома свои дневники, которые вёл всю свою жизнь. Манн дал близким людям секретное задание переслать их ему. Узнав, что чемодан с дневниками всё-таки попал в руки гестаповцев, он впал в депрессию, со дня на день ожидая, что немцы растрезвонят по всему свету о гомосексуальности (точнее, бисексуальности) популярного и всеми уважаемого антифашиста. К счастью, те по своей глупости решили, что речь идёт о рукописи нового романа, и вскрытый ими чемодан был подброшен писателю. В фильме есть и эпизод, когда стенографистка и секретарь Манна вспоминает о том, как она была шокирована сценой любовного свидания мадам Гупфле с Феликсом Крулем. Лишь спустя много лет до неё дошло, наконец, что речь в этом эпизоде романа идёт вовсе не о чересчур странных для женщины любовных переживаниях и похождениях, а о чисто мужских гомосексуальных страстях и неистовостях. Дело в том, что помимо собственной иронии, Томас Манн пускает в свободный полёт свою фантазию о близости с молодым человеком. По мере же развития этого любовного эпизода, описание эротических утех постепенно переходит во вполне серьёзные размышления Манна (как бы выболтанные женской ипостасью автора!) о сладкой и одновременно мучительной его тайне, о страстном влечении к молодым мужчинам. — 181 —
|