|
Автомедонт (там же, 34) берет шутливый тон в следующей эпиграмме: «Вчера я ужинал с наставником мальчиков Деметрием, блаженнейшим из мужей. Один отрок сидел у него на коленях, другой выглядывал из-за плеча, третий, вносил блюда, а последний подливал вино, — восхитительная четверка. Я спросил его в шутку: «Что, друг любезный, по ночам ты тоже с ними занимаешься?» Звен (Anth. Pal., xii, 172; ср. Катулл, 85) находит новую формулировку для неподражаемого Odi et ото Катулла: «Если ненависть — боль и любовь — боль, то из двух зол,я избираю рану боли благой». Юлий Леонид (Anth. Pal., xii', 20) воспользовался собственной удачной находкой: Зевс, должно быть, опять удалился на пир к эфиопам, Или же златом проник в милой Данаи чертог. Диво великое: как красу Периандра увидев, Юношу милого Зевс вновь не восхитил с земли? Или мальчиков бог больше, как прежде, не любит?.. Наконец, отберем три (xii, 87, 116, 123) из тридцати пяти анонимных эпиграмм, дошедших в составе двенадцатой книги «Антологии». Бог ужасный, Эрот, никогда ты меня не направишь К женщине — страстью к одним юношам пылко горю! То я Демоном пылаю, то должен завтра Йемена Видеть — так вот всегда длятся мученья мои!
Страстно рвется ко всем зренье безумное вновь! [перевод Ю. Голубец] Другой раз страсть проводит поэта невредимым сквозь все опасности после буйной попойки: Пьяный пойду и спою очень громко ... Прими же, мой милый, Этот венок, ведь он весь страсти слезою омыт! Долог мой путь пребудет, ведь час уже поздний — спустился Мрак ... А мне Фемисон169 светит, как светоч в ночи. [перевод Ю. Голубец] Автор следующей эпиграммы также неизвестен: Стал победителем в бое кулачном отпрыск Антикла Менехарм, и ему десять повязок я дал, После поцеловал, окровавленного в состязанье, — Сладостней тот поцелуй меда и смирны мне был. [перевод Ю. Голубец] Сорвав, таким образом, лишь малую часть цветов, столь пышно благоухающих в двенадцатой книге «Антологии» (Musa puerilis Стратона), мы подошли к 1ак называемой кинедической поэзии, важнейший представитель которой — Сотад — уже был предметом нашего рассмотрения (с. 178). Первоначально слово кинед (????????) обозначало «любитель мальчиков» и имело обсценный смысл; затем так стали называть профессиональных танцоров в некоторых непристойных балетах, которые известны нам из Плавта и Петрония и по фрескам Виллы Дориа Памфили в Риме; они танцевали под аккомпанемент в высшей степени вольных, а с современной точки зрения, бесстыдных песен. От них сохранились только крайне незначительные фрагменты. Кулачный боец Клеомах из Магнесии влюбился в актера-кинеда и находившуюся у того на содержании девушку, что навело его на мысль вывести их персонажами своих диалогов (кинедическая поэзия: см. Плавт, «Хвастливый воин», 668 [ш, 1, 73]; Петроний, 23; О. Jahn, Wandgemalde des Columbariums in der Villa Pamphili (Philol. Abhandl. der Munchener Akademie, viii, 254 ел.); относительно истории Клеомаха см. Страбон, xiv, 648a). — 309 —
|