|
— Великий Боже! И за что же? — Он мне говорит, что я его делаю посмешищем, что все на улице оборачиваются, когда мы проходим, что все смотрят на меня в упор, что все мужья сердиты на него, что все жены на меня указывают своим мужьям; и повсюду он меня упрекает в моей развязности. Мой муж хотел бы, чтобы у меня был более сдержанный, более скромный, более простой вид и чтобы я ушла в самое себя; ему желательно, чтобы я выходила только ночью. Не правда ли, сударь, такая жизнь не может прийтись по вкусу? И я забыла вам сказать, что мне только двадцать три года… Двадцать три года! Ей было двадцать три года! Несчастная! Если ее бюст в двадцать три года сделался таким, то что будет, о, Великий Боже, когда ей будет сорок шесть лет? Очевидно, что у сорокалетней женщины бюст гораздо более развит, чем у двадцатилетней. Я уже тогда привыкла анализировать чувство желания и даже капризы; не нужно было употребить много усилий для того, чтобы предвидеть, что мой хозяин захочет заплатить этой даме. Не каждый день выпадают случаи встретить феномена в таком роде. Но, мне кажется, мой хозяин не знал, как это сделать. Знаменитая Люси (так она называлась) принимала тем временем более или менее классические позы. Наконец она решилась сесть на меня, и тогда-то я ясно поняла, что под предлогом посоветоваться с моим хозяином относительно своей семейной жизни, она пришла совсем по другому делу. — Я бы хотела одеться, — сказала она, — я чувствую, что вы мной не интересуетесь. Это было уже слишком. Он начал энергично протестовать, заключил ее с некоторыми предосторожностями в объятия и, когда солнечный луч, пробиваясь играючи через окно, осветил группу, состоящую из нас троих, сияющим ореолом, хозяин начал напевать пошлую песенку с соответствующими жестами. Это была самая обыкновенная любовная история (я спешу оговориться); между тем она была не лишена своего интереса. Под вечер дама в сопровождении моего хозяина ушла; я не знаю, назначили ли они еще свидание. Но что-то мне говорило, что я не увижу больше прекрасной Люси, этой бледной блондинки с анемичным ртом, с большими светло-голубыми, похожими на стеклянные бокалы, глазами. Вечером пришли некоторые друзья; когда есть друзья, то есть и подруги. Несмотря на все свое благоразумие, мой хозяин не мог себе отказать в удовольствии принять гостей. Большая часть дома высказалась с поразительным единодушием. Неужели мужчины настолько слабосильны! Если им что-то доставляет удовольствие, то они нас будут мучить. Я не намерена тут воспроизводить длинную защитительную речь, которую произнес мой хозяин против того обвинения, которое утром было выставлено ему; ее можно резюмировать в следующих нескольких словах: я никогда и не думал сказать что-либо дурное о той женщине, которой я обладаю; я уважаю всех тех, которые удостоили меня поцелуем; я навсегда сохраню к ним признательность, а описание прелестных грудей женщины не может опозорить ни ее имени, ни имени ее мужа, тем более, если оно неизвестно. — 926 —
|