|
О, вы узнаете все это! Если бы вы подумали об этом хоть четверть часа, вы бы все поняли… Чего вы ждете? Любви? Еще несколько поцелуев — и вы утратите способность ею наслаждаться. Чего еще? Денег? Для чего? Чтобы покупать женщин? Завидная доля! Чтобы объедаться, жиреть и кричать напролет целые ночи от припадков подагры? Еще чего? Славы? К чему она, когда уже ушла любовь? Ну, а что же после всего этого? В конце концов, всегда смерть. Я вижу теперь смерть так близко, что у меня часто бывает желание протянуть руку и оттолкнуть ее. Она покрывает всю землю и заполняет пространство… Я встречаю ее всюду. Насекомые, раздавленные посреди дороги, осыпающиеся листья, седой волос в бороде друга, — все это терзает мне душу и кричит: «Вот она!» Она отравляет мне все, что я делаю, все, что я вижу, все, что я ем и пью, все, что я люблю, — лунный свет, восход солнца, необъятное море, прекрасные реки, воздух летних вечеров, дышать которым так сладко! Он шел медленно, слегка задыхаясь, грезя вслух, почти забыв о том, что кто-то его слушает. Он продолжал: — И никогда ни одно существо не возвращается назад, никогда… Можно сохранить формы, — статуи, слепки, воспроизводящие данный предмет, — но мое тело, мое лицо, мои мысли, мои желания никогда не возродятся. Правда, появятся миллионы, миллиарды существ, у которых на нескольких квадратных сантиметрах будут так же расположены нос, глаза, лоб, щеки, рот, у которых будет такая же душа, как у меня, но «я» не вернусь, и ничто из моего существа не появится вновь в этих бесчисленных и различных творениях, бесконечно различных, несмотря на их относительное сходство. За что ухватиться? К кому обратить вопль отчаяния? Во что верить? Все религии, с их детской моралью, с их эгоистическими обещаниями, нелепы, чудовищно глупы. Одна только смерть несомненна. Он остановился, взял Дюруа за отвороты пальто и сказал с расстановкой: — Думайте об этом, молодой человек, думайте дни, месяцы, годы, — и жизнь представится вам совсем в другом свете. Постарайтесь освободиться от всего того, что вас связывает, сделайте сверхъестественное усилие, чтобы отрешиться при жизни от вашего тела, ваших интересов, ваших мыслей, от всего человечества и заглянуть дальше, — и вы поймете, как мало значения имеют споры романтиков с натуралистами или обсуждение бюджета… Он пошел быстрее. — Вы также узнаете весь ужас безнадежности. Вы будете метаться, утопая, погибая в волнах сомнения. Вы будете кричать во все стороны: «Помогите!» — но никто вам не ответит. Вы будете протягивать руки, будете молить о помощи, о любви, об утешении — но никто не придет к вам. Отчего мы так страдаем? Оттого, должно быть, что мы рождаемся на свет не для духовной, а для материальной жизни, но способность мыслить создала разлад между нашим развивающимся умом и неизменными условиями нашего существования. — 309 —
|